Холодные руки Холодные руки. Вы прикоснетесь, как будто увидите, будто проснетесь. Горячие губы, плечи худые и талия-ваза хрупка – невинна. Холодные руки. Ночь за окном, как будто проснетесь - Что будет потом? И с шелковой речью, туманно и быстро, слетели, сбежали две лямочки - искры. И платье легло под ноги несмело, холодные руки дыханье согрело.

Город Молча город старинный в платье капель дождя, по дороге старинной без тебя, без тебя. Шел он молча и плакал. Город тоже живой, и по лужам без тапок шла безликая боль.

Теплым словом откровенья (Мужчина женщине) Теплым словом откровенья, легкой поступью творенья, солнцем, воздухом тепла день открылся - Ты вошла . Так из синевы печаль ткет изгибы рук и шаль на плечах твоих печальна, а в руках лежит гитара, словно кот - жива душа. Ты - печальна хороша, ты, как призрак поднебесья. Я люблю тебя, и песней плачут утром небеса.

Лечил печалью и дождем Он падал, падал этот дождь, кружил дождинки за стеклом, скользил по утренней простуде, лечил печалью и дождем. Собой лечил, скользя по крышам, душой раскрылся над землей, и улетала я все выше с надеждой-крыльями-дождем.

Ночь В цветочном платье из дождя, в волшебном шарфике из роз спустилась  Ночь, с собой маня, запутав в запахе цветов. И птицы песенной толпой взлетели в небеса, крича, и тихо шла по полю Ночь в небесном платье из дождя.

Остановить полет птиц Остановить полет птиц, остановить дыхание ветра, остановить хотя бы на миг, чтоб услышать, как пишешь сонеты. Чтобы ветер прощанием птиц задышал, и посыпались звезды. Чтобы ты прошептал: "Спи, малыш", и небесный замкнулся круг звездный.

Дождь Этими синими строками, этим небом огромным, дождевыми потоками и прошедшим днем громом - пишется, дождится, льется, каплется и несется - речка – небесная пыль. И раскрывается, пишется, зонтиком серым подпишется, точку поставит здесь точную - всплеск из-под ножки в сапожке. Это по лужам по серым бегом, стремительным бегом барышни с зонтиком серым - брызги в стороны пенные.

А потом… А потом, потом будет небо и тихая синева, потом, потом будет вера и падающая синева. Потом откроется правда, так жаль, что поздно уже, и будет тихой наградой птица сидеть на плече. И будет тихое небо и шелестящий покой, и будет тихой свирелью играть на рассвете прибой.

Огнями рассыпался город Огнями рассыпался город, и фонари на дорогах, машины несутся безмолвно - животные стали и смога. Прохожие, окна, деревья и улиц ночных голоса - немного все это тревожит и много печалит всегда. А город парит в поднебесье, там ночь и сейчас хорошо, машины несутся безмолвно и дышат парами в лицо.

Старинный дом В очень старом, старинном доме без покрывала ночного и сонного мягко ступал тихий гном. Он все шептал  о старинном покое, о тишине и каком-то проеме, где потерял что-то он. Он все кутался в теплые вещи и бормотал невпопад что-то важное, что-то советовал, путаясь в тихих речах.

Шелестом вечности Шелестом вечности, тихим дождем, шагом беспечности Вечер пришел. В дверь постучал, и молча вошел, вечером чаю попить хорошо. Вечность взглянула и тоже вошла. Ну и кампания здесь у меня! Шелестом вечности Вечер вошел, Вечность беспечно смотрит в лицо. Чаю налила и тихо сижу, в этой кампании я помолчу.

Ветер Вот Ветер пришел снова в гости и в кресло уселся опять. Какие вести принес ты? Что знаешь о кораблях? И как там, вдали, в поднебесье души довольны вполне? Кто ткет из лучей поднебесных фату для невесты твоей? Но Ветер сидит молчаливый, и свечки потух фитилек. Ты, Ветер, не хочешь быть сильным, сегодня ты тих и не горд. Сегодня под темным покровом лишь  звезды неслышно летят. Что хочешь? И что напророчишь? Что любишь ты в темных ночах?

Я по направлению к вечности Я по направлению к вечности иду шагами беспечными, плыву мечтами бессонными, укроюсь простором просторным. Откроется небо словами: «Входи, не бойся, ты с нами». И по направлению к вечности я улыбнусь вдруг беспечно.

Белое стихотворение Я пишу белыми, белыми строчками. Во фразы ставлю лишние точки и запятыми делю пополам фразы и мысли, и просто слова. Но я пишу белыми строчками, белыми чистыми белыми точками и запятыми белыми, белыми, словами неправильными и неумелыми. На белом листе белые строчки. Прочтешь ли? Узнаешь? Фразы и точки. Лишь белые точки и белые фразы, лишь белые птицы слетают с бумаги.

Ночью Я ночью закрыла дверь дома, я в доме со свечкой одна, и нет ни одной здесь знакомой собаки, чтоб ночь коротать. Чтоб преданно в очи глядела и слушала ночь напролет все то, что я ей захотела сказать в эту темную ночь.

А днем подружилась я с Днем А днем подружилась я с Днем, он был симпатичный и светлый, играл на тихой свирели и тихо шептался с Дождем. Гуляли мы вместе весь день, зонтом прикрывая слова, Дождь тихо болтал дребедень и слушал только себя. А вечером День ускользнул, с Дождем превратившись в покой, по лужам ходил мокрый гном и что-то шептал про прибой.

Я носила мечту, как платье Я носила мечту, как платье, а из бусинок сделала мост - голубой, чуть прозрачный, печальный. И небесного цвета был пес, что у ног моих преданно сел.

И только, когда… И только, когда приближаешься  к вечности, совсем неуловимо, чуть, слегка, ты чувствуешь, как много человечности в дыханье жизни, и твоя рука вскользь-мягко прикасается к стеклу, где пишет дождь - люблю тебя, люблю… где за окном, за почерком сирени живет печаль, и дождь-стихотворенье спускается с небес.

Чай Я опустила шторы, печаль в стакан налила, и сахаром-надеждой немного подсластила. Сижу я в полумраке и чай держу в руке, и преданной собакой печаль сидит на дне.

Ты мне сказал Ты мне сказал, я отвечала, все же немного есть от начала, все же немного похоже на лето, это его точно приметы. Ты мне сказал, я отвечала, это древо главою качало, это ветер шумел кроной слов, все же немного похоже –  любовь, все же листья  и солнце, и небо это точно лета приметы. Ты мне сказал, я отвечала…

Мужчина женщине Твои плечи худые и тонкая талия, мои руки легли немного неправильно. Немного смелее, чем в прошлую встречу, но может сейчас ты того не заметишь. Но может быть ты, сейчас не стряхнешь, так красивы объятья и падает дождь. Твои плечи худые и тонкая талия, мои руки легли немного неправильно.

Так легко говорить нам Оболочки ходят по свету, души чьи-то во тьме потерялись. Разговаривать нужно без света, чтобы души во тьме повстречались. Так легко говорить нам при свечке – полумрак, и мы рядом с тобою. Говорить так легко нам о вечном; темнота, что стоит за спиною не пугает и даже не давит, мы спокойно ведем разговор. Мы, наверно, немного печальны. Темнота опускает свой взор. Растворяет все луч предрассветный. Утро входит. Свеча не нужна. Ах, не нужно пугаться рассвета и всех слов, что ты мне прошептал.

Мужчина женщине Я напишу нежно, я напишу тихо, сложу все небрежно, но чтоб было видно. Придешь ты домой, и двери откроешь, заметишь, что в доме есть что-то другое. А это я написал тебе нежно, а это я написал тебе тихо, немного, немного небрежно, но искренне и красиво.

Я Вас не любила нисколько Я Вас не любила нисколько, но любовалась порой – какими красивыми взмахами Вы тенью прошли надо мной. Вы птицею гордой парили, там - в небесах далеко, я Вас совсем не любила, но любовалась в окно.

Я расскажу тебе о вечности Я расскажу тебе о вечности, я с ней дружу и говорю порою. Ты знаешь, сколько человечности есть в шуме моря, звезд над головою? Ты знаешь, сколько настоящего есть в том, что ты сказал сейчас? Слова неслышно сели на бумагу, и вечностью откликнулся наш сад. И птицы неизменною толпою расселись все в порядке по ветвям, и звезд сегодня столько надо мною, что огоньками полон шум дождя.

Город Город – старинные стены, облако – дух неземной, нет ничего неизменного, что ж происходит со мной? Ветрено, падают звезды, видно и им тяжело, тяжестью дышит природа, солнце не глянет в окно. Город – старинные стены, улиц пустых голоса, ночь и предательски сменны дни - часовые без сна. Улицы пусты, пустынны, ночь тихо в очи глядит, город старинный, старинный тихо под облаком спит.

Мужчина женщине Я любил тебя, одетую в мечту, в прозрачное покрывало из слов-облаков. Я любил, когда ты говорила -                                                 жди, я приду, хотя, был уверен – ты не придешь. Я любил дождевые рассказы твои и печаль из осеннего яркого дня, обещания быть и дождливую пыль, проникавшую в душу, как искры огня. Я любил, когда покрывало из слов наконец-то сползало с худеньких плеч. Я любил тебя нежной и только такой постараюсь запомнить, буду беречь.

Речами полными Речами полными, как полными реками Вы протекали по человекам, Вы объясняли устройство огня и направляли свой взгляд на меня. Речами полными, полные плечи… Снимали пальто и  с речами навстречу Вы шли, обнажая лицо. Полные реки заполнили дом, речью наполнился страсти бокал, Вы чуть сфальшивили в пламенном «До», но снова восполнили это в речах.

Ангел Какой-то ангел поднебесный целует яркий день дождем, ему совсем неинтересно идти под зонтиками в нем. Ему совсем не безразлична та девушка, что за окном читает книжку и привычно записывает мысль пером. Ему совсем не симпатично взлетать  и слышать птичий гвалт. Он хочет быть земным, приличным и познакомиться бы рад с той девушкой, что в поднебесье стремиться всей своей душой. Но ангел знает, он отличный лишь проводник в тот мир, другой, где так пустынно-одиноко, и так прозрачно-хорошо, где ангелов немного больше и очень мало лишних слов.

Я готова пролить тень в окно твоих звезд Я готова пролить тень в окно твоих звезд. Я давно уже жду, и я знаю, принес ты ответ в завернувшейся ночи в рулон. И я робко отвечу тебе на поклон. И я тихо скажу, что конечно ждала. Разверни свою ночь и покров серебра звезд украсит наш сад. Ты конечно уверен. И уверена - рад моим робким стихам, начинавшим наш день. Ах, какая вообще эта жизнь дребедень. Но звенит колокольчиком слово на «ень» - дребедень, дребедень, дребедень. И ответом раскатистым снова гроза прогремит, словно пушечный выстрел – «Пора. Проливайтесь тенями, укутайтесь в ночь». Пусть я знаю, что ты покрывало принес, пусть увешан весь сад огоньками любви – это звезды упали и снова зажглись, это ночь умерла, но воскресла в тенях – в наших серых обнявшихся рук и плечах.

Свеча Свеча догорала, как все-таки мало, как все-таки мало она ощущала… Свеча догорала, она умирала как все-таки мало она ощущала… Плясали тенями робкие строки и что-то писали о сроке, о сроке, о годе, о дате и точной примете. Свеча догорала, и ночь не в ответе за смерть причиненную столь одиноко. Свеча догорала, жестоко,  жестоко… Как мало, так мало – лишь ночь. Покрывало дневное принес добрый ветер с утра. Свеча умерла.

Мужчина женщине-поэту Опять перемешала меня с Вечностью. Опять меня сравнила с тем дождем, а я живой и очень человечный и видишь, я опять к тебе пришел. Ты вечностью завесила все окна и смотришь только в небо по утрам, а я хочу тепла и просто мокну, когда я жду тебя по вечерам. И дождь идет. О нем ты часто пишешь. И я в дожде ( как ты я говорю). Я весь в дожде. Но просто  человек я и вечность ждать готов твое – люблю.

Бусинки Я рассыпала эту печаль, словно бусы порвались, и вот скачут бусинки все по полу, и с одною играет кот. А печаль была белой душой, как и бусинки – цвет облаков, примеряет их кот – на усы понавесив побольше комок.

Подружилась Земля с Небесами Подружилась Земля с Небесами, наряжалась в цветные поля, размечтавшись (скажу между нами), быть возлюбленной Неба. И я вдруг поверила этой надежде - ведь бывают еще чудеса... Вдруг Земле повезет и как прежде Небесами начнется Земля.

Здравствуй «Здравствуй, ах, это ты – здравствуй. Долго тебя я ждала. Можешь садиться, что ж, здравствуй, все же тебя сберегла. Все же ты здесь не напрасен - словно из радуги свет. Здравствуй, как просто: Ты – здравствуй». «Да, уж, прошло столько лет...» «Знаю, да все это знаю, годы ушли, не вернуть. Я постарела. Считаю, молодость сделала путь к этому жданному – здравствуй. Помнишь, какая была? Да, вспоминаю я тоже - солнце из серебра выткало мне наслажденье - быть молодой и простой. Ну, а сейчас, дело – время, ну, а сейчас – чту покой. Нет, не совсем постарела, но утомилась душа, - столько страдания в мире, и красоты и добра. Это так трудно по мере все разделить до конца. Это так трудно быть сильной. Сильной быть трудно мне. Да. Долго, как долго ко встрече шли, примеряя года... Тот вечереющий вечер ночь поглотит у крыльца. Это года прозвучали - отзвуком иль серебром. Нет, я совсем не печалюсь, Нет, я совсем о другом. Я о тебе и о встрече... Здравствуй, мой милый, садись. Тихий прозрачный наш вечер, Солнце и плачет камыш».

Я приглашу Ветер в гости Я приглашу Ветер в гости, хотя я его не люблю, он нахальный и вечно приносит мне дожди, а я их не люблю. Но рассказы его бесконечны и наполнены силой морской, он конечно чуть-чуть человечен и немного похож на прибой. Но так странен наряд его серый, облаками увешен пиджак, он смешной и немного порочный, но он любит смеяться в гостях. И не нужно ему утешенья в однотонных солнечных днях. Приглашу я его в воскресенье и всего лишь, всего лишь на час.

Строки рождаются птицами Строки рождаются птицами красивыми, сильными, пенными. Я падаю, падаю ниц - мы так несовершенны пред этими птицами-строками, что крылья расправив летят. Вопросами? Нет, не вопросами, ответами – крылья парят.

Нацепила сережки Нацепила сережки - как звенят, как звенят! Ну, немножко сорока, ну, немножко и я. Нацепила и бусы и надела наряд, каблуки и браслеты - как звенят, как звенят. И по гордому городу, улыбаясь, иду, как по воспоминаниям этот звон пронесу. Гордо голову вскину: «Помнишь, милый, такой - взгляд горячий, ревнивый, шорох листьев, прибой?» Гордо, гордо в сережках ... бусы тихо звенят ... Где же ты, мой хороший? Где ж искать мне тебя? Чтоб увидел, как гордо я по улицам шла, а иначе зачем же бусы гордо несла?

Укутывает тишина Укутывает тишина, так нежно, тихо, хорошо, и птица смолкла, тишина, но кто-то в тишине поет. И песня грустная в ночи прольется золотом дождя. Ты ж будешь солнечно разлит в дневных лучах, в дневных лучах. Укутывает тишина, так нежно, тихо, хорошо, и птица смолкла, я одна, но кто-то в тишине поет.

Ах, как же ты хорош! Вот у дверей стоит и смотрит, и молчит, и ложью весь покрыт красивый, лживый тип. «Снимай ботинки. Дождь... И зонт поставь в углу». Ах, как же ты хорош! Нет, я сейчас умру. «Снимай свое пальто все в капельках дождя. Ты знаешь, ты похож на мокрого щенка». Ты знаешь, что красив, а я ценю тебя за то, что ты молчишь и в капельках дождя.

Темные улицы города-века Темные улицы города-века, фонари на дороге моей. И не нужно покорности света, солнце ярко в защите своей. Утро облаком в город влетает, выключает везде фонари. Тихо плачет, когда замечает след души, уходящей с земли.

Ложь Напозает на горы туман, как печалью укутан утес. И чуть слышно скользит по плечам леденящая голову ложь. Горячеют страсти слова - обнимают страстно шепча. Ах, слова горячи, но права - леденящая голову ложь.

Я раскрыла над нами зонт Я раскрыла над нами зонт: «Что до этого ты говорил? Что ты в чем-то похож на дождь, но на дождь, что лишился сил. И поэтому больше не льет, а устало сидит на крыльце, где подсела участливо ночь, обнимая за плечи, и где ты не думаешь больше о том, как всегда открываю я зонт на слова о любви и потом забываю вообще о тебе».

Дождь не пришел. Он похож на тебя. Дождь не пришел. Он похож на тебя. Сильный, красивый, обманный всегда. Он облаками всегда окружен, вечно печален и снова при нем все замолкают и слушают вновь песню прозрачную. Дождь и любовь. Он всех чарует своей новизной, словно парит он и плачет, и в зной он утешает прохладной рукой. Каплями падает дождь над рекой, тихо поет о печальной любви. Птицы смолкают. Поет он один. Листья деревьев шумят под дождем. Дождь выступает на сцене. Пойдем? Все очарованы – холоден, статен, весь в облаках и природно-прекрасен. Вечно свободен, и вечно в делах, он не приходит, он только на час может зайти в этот город. Как он похож на тебя.

Вдоль белого поля Помню белые деревья вдоль белой дороги, Падал снег и повсюду сугробы. Кто-то шел вдоль белого поля, Снег устилал дороги с любовью. Белые, чистые, белые... Вы ли там далеко на заснеженном поле - были?

Вот ждет корабль легкокрылый Вот ждет корабль легкокрылый... Взлететь и знать, что ты летишь. Он расправляет гордо крылья, и ты летишь, летишь, летишь. Корабль призрачный и зримый, корабль песен, облаков, корабль несравнимо сильный - легко летит в страну из снов. И опускаясь на поляне среди веселых, гордых снов, «Ах, это ты – инопланетянин... корабль снов, корабль слов». Смеюсь и радуюсь я встрече, как в детстве - можно улететь, хоть крыльев нет за все в ответе корабль – век, корабль – свет. И поднимаясь в сон, иль в небыль, иль просто снова в облака. «Куда летим? Туда, где не был, туда, куда велит душа».

Письмо дождя Дождь пишет строки во дворе, они скользят с ветвей деревьев, они как будто в серебре блестят под ветренной капелью. И слышу строк мерцанье дали, в окно посмотрит ночь маня. «Ах, дождь, пишу стихи стихами, ах, дождь, не обмани меня». Дождь пишет строки во дворе, они скользят с ветвей деревьев, я собираю капли – две, а вот еще - одна с деревьев. Ах, эти капли - все слова стихотворения печали - необходимо мне собрать все до одной, чтоб прочитали мою поэму о любви - прозрачно, холодно, небрежно. «Куда же Вы? А... Вы пошли... Возьмите зонт. Сейчас Вам нужно». А я в руках письмо дождя сейчас держу и не скучаю, он пишет – любит он меня. А я его? А я не знаю...

Я вспоминаю Я открываю новое лето, дни появляются. Небо. И я. Лето приходит. Печалится песня - память из прошлого зыбкого дня. Я вспоминаю небо и лето - помню, могла добежать до тебя. Я вспоминаю, а в небе рассветы - мысли восходят. Я снова одна. Я открываю новое лето, я вспоминаю - печаль, небеса, дни, что печалью цветочной согреты - в них я жила, хоть жила без тебя. Я привыкаю к синей печали, я расстворяю в ней снова тебя. Что мне огромного неба советы в дне, где я снова живу без тебя? Вот улыбается утро обманно, И расскрываются вновь небеса. Лето приходит. Я вижу. И странно Как я смогла. Как смогла без тебя?

Птицами день начинался Птицами день начинался, облаком, небом, дождем. Солнцем опутался, сдался солнечным бликам в полон. Птицами, птицами, высью и красотою добра. Сколько нежности в выси, сколько в людях добра! Птицы падают с неба, снова деревья шумят, снова рубят деревья люди, в которых добра много,ах, много, немало: «Будет красиво везде - камень и камень, и камень и мостовые везде. Глупые птицы, деревья - это ж деревня, когда так зеленеют деревья, так молодеет душа». Вот и срубили деревья, ведь убежать не смогли сильные гордые звери - звери –деревья земли.

Память Вы надели на голову дождь, в этой шапке заходите в дом. Он притих и немного похож на большой, чуть заснеженный ком. А на шею надели Вы ветер. Ах, зачем Вам эта печаль? А пальто Вы повесьте в прихожей, это – память, так чтобы не мять...

И лунно укрывали людей небеса День прозрачный надел одеянья из цветочного платья небес, птиц позвал за собою печально и венчально оставил нам лес. Тишиною вошла ночь угрюмо, наполняя собою дома, с ветром тихо шепталась, и лунно укрывали людей небеса.

Идти по льду воспоминаний Лететь по призрачным мечтам, идти по льду воспоминаний и знать, что можно утонуть... Воспоминаньям не вернуть ни пыл речей, ни яркость дружб, ничей, ничей прозрачный путь. И тонок лед – под ним вода, и холод жжет – слова, слова.

Ты Ты такая длинная, как эта линия, И такая красивая, как изогнутая линия. Твой портрет, как портрет Ахматовой стал бы линией охватывающей.

Танцует ночь Танцует ночь в прохладном царстве, где город спит, и люди спят. Танцует ночь в беспечном платье, в холодном платье из дождя.

Корабль слов Этот корабль наполняется небом, простором, словами и чем-то еще. Чем-то, что находится в слове, там, где в слове вечность живет. Этот корабль полетит с парусами тихой любви и сомнительных снов. Он очень призрачный и очень печальный странный корабль нерастраченных слов.

А где-то ты ходишь под тем же дождем Сегодня день начался небом - огромным и серым царством. Я знаю тебя, ты там не был, плывут облака, пишут – здравствуй. А вечер придет в дождь одетый, укроет прозрачным крылом. Забыла я зонтик. А где-то ты ходишь под тем же дождем.

И качает волна колыбель Ветер носит печали людей, Солнце жжет и сжигает печали, Равновесие нас не печалит, И качает волна колыбель.

Сомнения Сомнения ходят печальные, И дружбу заводят со мною. Ты знаешь, как мне печально, Смотреть сквозь сомненья весною? Ты знаешь, как одиноко Дружить с одинокими мыслями? Они говорят о высоком, И дружбу заводят бессмысленную. И я, покоряясь сомнениям, И окруженная смыслом, Как в платье нарядном, но рваном Хожу неуверенно быстро.

Укрывшись облаком большим Укрывшись облаком большим, я засыпаю и во сне, я вижу снова корабли мечтают о прозрачном дне. Открывшись утром небесам, вхожу чуть слышно в область дня, я здесь еще и небеса целуют капелькой дождя. Я здесь еще и жизнь во мне – так много солнца и тепла, я здесь еще и все же вне плывут и плачут небеса.

Солнечный плащ Это призрачность небытия плачет и рядом идти заставляет, и не пугает меня и не манит солнечный плащ уходящего дня.

Приход Когда я говорить смогу. Тогда я снова протяну Не руку, нет, свои слова. Когда я снова душу рва, Что близко к жизни пролегает, Почувствую своей душой. Тогда скажу, что твой простой Приход был очень нужен, важен. Когда я захочу отважно Признаться в этом лишь тебе. Тогда придешь... Слова – не те. Душа – не та. И все так странно. Ненужно, пусто и обманно. Но чувствуя дыханье смерти, Скажу тебе, что слово «верьте» Ты мне сказал все ж не напрасно. И слово «ждите» все ж прекрасно. И ожидая много лет, узнала я пустынный бред, который ночь приносит днем холодным призрачным дождем.

Яркостью неба расцвечен полет Яркостью неба расцвечен полет – я поднимаюсь опять в небеса. Так хорошо пролетать над землей зная, что утром там будет роса. Травы прошепчут стихи о дожде, птицы взлетят к небесам высоко. Я улетаю. И вижу во сне – небо на краешке вечности ждет.

Тихий шаг моей судьбы Тихий шаг моей судьбы Если б знать, где были мы В час, когда всходило солнце Если б знать, что вновь оконце Распахнется для меня... Я иду. Следы дождя Остаются на щеке. Где был ты, там я – нигде. Где был мой печальный день, Там был ты, но только тень Оставалась для меня. Я иду в слезах дождя. Этот странный звук печали - Капли снова пролагали путь по глади из окна. Ты был снова из дождя сотворен так неумело, Но печаль дождя одела в покрывало мокрых слов. Ожидаем ты был. Нов. Жил, как небо параллельно Для земли был вдохновенье, Для меня был – небеса. Я ждала тебя. Роса Улетала утром в небо. Ты смотрел, как Солнце грело Тихий шаг моей судьбы? Был ты параллелен. Был. Дождь мой. Мой покров из слез. Ты живешь. Но ты ли ждешь выполняемости судеб? Мы не будем Здесь, не будем говорить о суете. Я иду в своей судьбе. Ты идешь так рядом, близко. Облака всегда так низко приближаются к земле. Ты идешь в своей судьбе....

Но он ночью надел снова крылья Снова день опустил грустно веки, и земля в темноту погрузилась. Этой ночью так сладостна нега, и мечтательно небо проснулось. Звезды тайно порядок упрочив, поцелуями небо покрыли. Яркий день был немного порочен, но он ночью надел снова крылья.

Без тебя Я осталась одна, без тебя... Я не знала, что будет так трудно. Ты живешь в каждой капле дождя и плывешь облаками. Но трудно мне понять, что живу без тебя на земле этой странно бездумной, я ищу в мире снова тебя, понимая, что это - безумно. Ты ушел, не простившись. Прости, что писала тебе очень редко. Ты ушел, прошептав: "Сохрани, все, что было так нежно." И ветка мне склонившись, вдруг скажет: "Прости, я ушел, не простившись, ты знаешь. Я в пути, я в далеком пути, и я рад, что его ты не знаешь; что живешь, хоть живешь без меня; моих слов и надежд было мало, я сказал тебе тихо - прости, что меня ты в миру повстречала. Я любил тебя очень светло и дарил тебе цветом картины. Я хотел, чтобы слово дождем все печали и беды размыло, чтобы ты улыбнулась светло и сказала, вздохнув: "Это славно, что ты любишь и мне хорошо, что тебя я, любимый, узнала." Но ты просто писала стихи, и меня в них было так мало. Я хотел превратиться в цветы, чтобы ты их рукою сорвала. Я хотел улыбнуться дождем, чтобы ты, забывая печали, мне сказала: "Ты странным путем вновь пришел, с небом смело играя." Звуки музыки я превращал в ненаписанный строгий сонет. Я хотел, чтобы ты обещала, что отметишь в судьбе и мой след. Легкий шаг мой и окна раскрыты, ухожу и грущу лишь о том, что слова мои будут забыты. Ты осталась, а я вот - ушел... И наверно, наверно, напрасно говорил я тебе о любви. Ты была равнодушно прекрасна, я из сна снова день свой творил. Снова ждал и надеялся робко получить от тебя, belle ami, слово солнца, любви и ошибкой не остаться на этом пути." Я осталась одна, без тебя... Я не знала, что будет так трудно, ты живешь в каждой капле дождя и плывешь облаками. Но трудно...

Гроза Огромный мир живет во мне. Я открываю небеса и, запуская птиц с руки, я прошепчу: "Во мне гроза..." И с яркой вспышкой огневой на миг во мне светлее дня. Но я-то знаю - это боль, во мне сейчас гроза, гроза...

Дождь Дождь залезает в душу - Такой наглец коварный! Хотя я и не трушу, и все же вечер славный, но дождь вползает в душу, настойчиво, неробко. И плавает по крыше прищепка, словно лодка. Дождь залезает в душу, и, изменяя звуком, протягивает руку, чтоб заманить в ловушку. И вот уже усталость на плечи опустилась, и грустно и осталось признать, что жизнь приснилась. А дождь всему виною играет, усмехаясь. На листьях паутина и паучок летает.

Я собиралась Я думала, что ты живой. Я собиралась написать. Я представляла, как с собой возьмешь ты кисть и карандаш, и нарисуешь звуки дня, кусочек ночи и зари. Я представляла, что меня создашь из красочной игры. Я думала, что ты в саду вновь поливаешь дня восход. Ты - жив, ты создан для судьбы, и строки вновь мои прочтешь. Я собиралась позвонить, услышать снова голос твой, я по-английски говорить хотела только лишь с тобой. Я собиралась разучить язык твой солнца и тепла, я по-французски говорить с тобой хотела... Не игра, а смерть взяла тебя с собой. Я собиралась... Но, постой! Я собиралась написать... Я собиралась рассказать... Я собиралась позвонить... Сказать тебе - ты будешь жить! Я собиралась показать мой Петербург, чтоб мог ты знать всю прелесть града моего. Я собиралась... Но, постой! Не уходи, прошу тебя! ........... Но нет тебя. Все. Нет тебя.

Три года Три года я знала тебя. Три года в письмах тая Боль и напрасную веру ты сохранял и меня. Три года... Лишь три. Как же мало отмерено было в веках. Я письма твои прочитала, и письма остались в строках, в мечтах моей веры напрасной о том, что мы все на века. Три года - безмерно и страшно, что я остаюсь без тебя. Ты верой наполнил мне небо. Ты падал пространством с небес. Ты был вечно рядом, хоть не был, и рядом всегда был и без пожатия рук, без объятий. Ты словом создал нежный храм, в котором три года Создатель решил дать приют твоим снам. Три года... И ты уплываешь, во снах потеряв и меня. Куда ты? Не знаешь... Не знаешь. Теряюсь я в каплях дождя. Ах, это не дождь, а слезинки. Я просто промокла от слез, мне серых дождей не хватает, чтоб не было видно всем слез. Какая напрасная правда, что ты навсегда удален от нашего нежного храма, где вход лишь тебе разрешен. Я плачу. Ты небом огромным накроешь меня, пожалев. Уходишь... Куда ты уходишь? Ты пишешь мне облаком - "без". Без меры три года случились. Без разрешенья и слез. Но все же они сохранились, и в море огромный утес напомнит твое вдохновенье, твое золотое крыло. Три года... Как быстро метели одели тебя в серебро! И руки протянуты в небыль, тебя сохранить я хочу. Три года... Три года смертельных забрали тебя и плачу душой, принимающей небыль, что страшною былью сейчас сказалась. Мне страшно. Ну, где ты? Лишь небо мне шепчет: "Он - наш..."

Я узнавала Я узнавала тебя в других - в дальних, чужих и совсем не родных. Я узнавала наклон головы. Я собирала тебя из толпы - жест и улыбка, милый цвет глаз... Я собирала это подчас у очень разных людей. Поверь... Я узнавала походку твою. Искренне, милый, тебе говорю. Видела в чьей-то усмешке - тебя. И потеряла я в мире себя. Я облачилась в мгновения встречи. Как ты далече, мой милый, далече. Как я ждала, что увижу тебя - милого, сильного, в каплях дождя. Помнишь, тогда ты стоял под дождем? Капли скользили по окнам и сном Кажется день тот сейчас. Подчас... Ты рассыпаешься снова в толпе. Я собираю тебя. По себе меряя целостность силы образа, что составляю и живы воспоминанья во мне. О тебе...

Мы добрались до людей Мы добрались до людей, создаем их неумело, мы решили, что умней Бога, смысла, жизни, неба. Что страшнее мысли зла? Как нас, небо, привела мысль к созданию людей? Клоны, клоны... Все теперь пострашнее мысли зла. Клоны - люди. Клоны. Да. Клон - Земля, моря и реки... Дурачье мы, человеки, мы добрались до людей, мы "умнеем", мы теперь разрываем небеса. Тихо падает роса. Тихо плачет старый дождь. Ночь падет, и тихо прочь день уйдет с подругой-солнцем. Тихо... Клоны... Тихо...Стоны... Умирают небеса. Жизнь закончена, игра ставкой неба завершилась, все проиграно, свершилось - мы добрались до людей. Тени - люди, тени, день...

Суть Переплетая наши судьбы, давайте, люди, не забудем, что наша жизненная суть в дожде и облаке чуть-чуть. Переплетая наслажденье, неважно мысли обретенье, неважно дело, важна суть - в дожде и облаке чуть-чуть.

Откровение Откровение - слово открытий привыкает к усмешкам людей. Откровенно и зло здесь творится на беспомощной, старой Земле. Откровению небо открыли, и сошли небеса на поля. Откровенно мы Землю губили, не боясь бесконечности зла. Откровение - платье печали и прозрачность из мира чудес. Мы немного от злобы устали, но открытий не сделали здесь. Откровенно губили природу, откровенно терзали ее. Как мы все откровения полны! Мы открыли, что время есть зло. Пригубили улыбкою смерти, разрывая Земли небеса. Откровения вечно безмерны, нам открыть бы источник добра.

Он Иногда мне так страшно, невозможно принять, что тебя я не встречу, просто нет уж тебя. Я тебя не замечу, а замечу: "Вот, как! Ты оттуда навечно или снова в гостях?" Я воскликну невольно: "Ты похож на того, кто так искренне, вольно делал людям добро." Кто любил только небо, остальное - пустяк. Кто здесь был, хоть и не был. Он был словно в гостях. Ты похож, ты - напрасен, я тоскую о нем... Он был славно прекрасен тем мерцающим днем, он был мягко доверчив, дождь скользил по лицу. Был он здесь, хоть и не был. "Это ты?" - я спрошу. Небо крыльями дарит? Иль пустой разговор? Небо крыльями дарит. Ты уходишь. Ты - вор. Ты украл только небо, то, в котором ты жил. Ты сгубил только душу, а надежду взрастил. Наша встреча напрасна. Я не встречу Тебя. Ты уходишь... Прекрасно. Тот был частью дождя.

Когда я понимаю жизни суть Когда я понимаю жизни суть и обрываю все свои догадки, тогда я понимаю - мы чуть-чуть играем в смерть, а в жизнь играем вряд ли. Прощаем всех, хотя бы иногда, несем себя в небесном отраженье. Я понимаю, жизни смерть - игра, надежда на природы одолженье. И сутью упиваясь на заре, я уношусь в огромном дилижансе, я понимаю - солнце не в игре, и смерть бледна в печальном сером танце. Снежинок снова путь из окон неба, мне созидает небо звездный путь. Я понимаю вновь - мы все из неба и в сути жизни - смерти больше суть.

Я ночи открою лицо Я ночи открою лицо, и мысли отправлю в полет. Ах, ночью мне так хорошо- все спят и ночное жилье спокойно, огромно, прохладно. Я в городе темном иду, все спят и во снах не обманно приносят в наш мир пустоту. Но город так тих и надежен, и небо, как вечность летит, опустит ночную прохладу, и все не обманно простит. Простит мои мысли и чувства, дневная сползет суета, я в городе темном и пусть я вдруг вспомню о смерти и снах. Мне ночь, как подруга расскажет о вечности и небесах, я в городе этом желанна, и вновь я свободна в мечтах. Какая огромная правда - прохладная темная ночь. Я в городе темном, награда мне падает капелькой - дождь... По листьям, траве и деревьям, по вечной огромной Земле, по окнам стучит постоянно, целует прохладой лицо. Все спят. Так надежно. Так странно. Огромного города ночь. И Дождь в нем, и Небо и важно, мне важно, что спят все и Дождь.

Все ненадежно, напрасно, печально Все ненадежно, напрасно, печально. Я говорю без надежды понять Где же мы все-таки всех потеряли, Где мы найдем их и можно ль принять Всех ненадежных, напрасных, печальных, Всех изменившихся, не дорогих? Как же я все-таки их потеряла? Где мне найти тех родных, не чужих? Все ненадежно, напрасно, печально... Что ж заходите в прозрачный мой дом. Я вас встречала, я вас повстречаю жизнью из прошлых ушедших времен.

Я живу наполовину Я живу наполовину. Так мой мир мне разделен. На большой огромной мине Мы построили свой дом. И неважно, как начнется День последний без добра, Солнце спрячется, и туча Скажет небу - им пора... Им пора в пространство - небыль. Им пора без суеты Наполнять душою небыль, Забывая слово - быль. Быль, что были. Быль, чем стали. Быль, что создали уже. Все создали, испытали. Все закончится и без Без желаний, мысли, воли Мир наш будет покорен, Тем, что создали и волен Каждый в небе строить дом. И летая откровенно, так прозрачно Без проблем Небо скажет миру - небыль, Небыль люди все теперь.

Слова Слова вновь построили дом. И в нем можно жить, не боясь Прихода чужих и врагов, Слова будут точно смеясь Их прочь отгонять и напрасно Они приходили к нему. Я в доме живу, мне прекрасно, Я слово твое берегу. Оно, как фундамент - надежно. Оно кроет крышей мой дом. "Мой нежный, ведь все не напрасно?" И слово ответит добром.

Одиночество Одиночество - странная штука, осознанье себя и других, одиночество - это наука погружения в чувство и мыс одинокий темнеет над чувством. Осознание всех и себя. Одиночество - это наука погружения в мир из дождя.

На деловую встречу Я продираюсь сквозь ветреный день. Я тороплюсь вновь ко времени точно. Я не уверена в том, что метель времени мне не наскучит досрочно. Я ненавижу времени ход и суету часового движенья, день разметается вихрем забот, я не замечу его вдохновенья. Я продираюсь к цели пути, ветер сдувает меня насмехаясь: "Ты же не хочешь туда доползти, ты же без радости цель достигаешь. Я ж подниму тебя к небесам и унесу на прозрачном крыле, ты позабудешь о страсти к часам, времени, цели и суете".

Шагает новый серый день Шагает новый серый день, я слышу шаг - биенья пульс, я слышу темноту полей и серый гулкий стук минут. Шагает новый день и ждет прихода солнца, птиц прилет. Весна ль, зима? Не все ль равно? Стучится новый день в окно. Без спросу входит в дом и в сад, без разрешенья, смелый взгляд. Мой день. Рисую солнце вновь. Мой день. И дождь и свежесть. Новь. Мой. Только мой. Я создаю пространство дня и суету раскрашу радугой тепла. Мой новый день. Я краску зла закрашу небом красоты. Вот он идет. В нем я и ты.

Белая книга стихов Белая книга без слов вечного смысла полна, белая книга из снов, что позабыла меня. Я в ней бродила во тьме, следом печатала стих. Может, я книгу себе сном создавала без рифм? Белая книга без слов - воспоминанья и тень. Белая книга стихов, сном воплотившая день.

Как можешь ты мне не звонить? Как можешь ты мне не звонить? Как можешь быть и все ж не быть? Как смеешь быть и не забыть, и сниться, падать снегом, быть в дожде и в облаке, в лесах? Как можешь быть в моих словах? Ты смеешь быть и не звонить, жить в городе одном и быть так далеко, как небыль, сон... Ты знаешь, ты похож на стон уснувшего седого дня в слезах ушедшего дождя.

Мой дождь. Мой город спит. Мой дождь. Мой город спит. Я в доме. Город из обид. В окно. Стучит. Но не войдет. Мой дождь. Он никого не ждет. Он тих. Хотя играет джаз. Но миг. И он опять в слезах. Смотрю. В его смотрю лицо. А дождь. Вновь начинает с "до". Так тихо. Но и в тишине. Я слышу. Дождь плачет и во мне. Мой дождь. Смывает все следы. Ушел. Но где-то ходишь Ты.

Я связала из слов твоих кофту Я связала из слов твоих кофту и ношу ее прямо на теле, чтоб слова согревали в метели, я связала из слов твоих кофту. Убаюкана прошлой надеждой, потешаюсь игрушками детства, Вы же сами надежды хотели, я свяжу Вам из слов своих ветер. Теплой, светлой и чистой волною он накроет Вас в темные дни, я свяжу Вам и Вас успокою вновь словами из прошлой любви.

Вдруг потом отзовется? Собирать по крупинке, собирать по дождинке, по пылинке - соринке, собирать по тропинке, и сложить все в корзинку, что судьбой назовется, собирать по старинке. Вдруг потом отзовется?

Я делю этот город на части Я делю этот город на части. Я дождусь в нем простого участья. Не замечу пролитой дождинки - это только слезинки, слезинки, уходящих, ушедших, смотрящих, настоящих, да, да, настоящих, живших, бывших, моих, дорогих. Как я вас потеряла в своих бывших старых печальных годах? Я делю этот город на части. Часть - и снова безоблачно счастье. Часть - и вновь я в напрасном пути - не найти, не уйти, не дойти. Ваши слезы стекают по крышам. Ваши капли как будто бы выше - выше всех облаков и миров. Вы откуда? Из крыльев Богов? Этот город - душа затаилась. Этот город - и снова полилась речка с крыльев небесных Богов. И пока я останусь в пространстве. Этот город нуждается в танце - в танце слов, в танце снов и цветов. Пусть... Пока... Город жизни и слов.

Легко говорить о дожде Легко говорить о дожде - он грустен, но так постоянен, все время поет о себе, холоден, в простом одеянье. И так откровенно и просто смывает он нашу печаль, не нужно пустого допроса, пусть дарит прохладную шаль.

Пути, дороги, города... Пути, дороги, города... Где ты? Ты был? Ты будешь, да? Пути, река и города... Ты будешь. Ты. А я? А я? Я так боюсь расcтаться с ней - с дорогой близкою к твоей. Я опасаюсь перемен, измен, печалей, глупых сцен. Пути ведут к одной печали - мы Смертью город тот назвали, но пересечься бы успеть с тропой твоей до града Смерть.

Память Память, как смятый листок, кружаще слетает под ноги. Как же ты все-таки смог это сказать недотроге? Память, как солнечный блик- не ухватить, не сберечь. Ты так кружаще приник к платью, спадающем с плеч.

Все изменились Все изменились, устали, пропали. Все затаились, пропали, узнали. Я изменилась, устала, пропала. Я затаилась, пропала, узнала. Я. Все. Все. Я. Сколько погоды у небытия? Сколько неправды в правдивых словах? Сколько? Ах, сколько... Я. Все. Всегда. И изменяясь и узнавая. Я... Все... И затаившись и пропадая. Все... Я... Мы накрываемся небом огромным правды, неправды, обманчиво-сонным уходом в последние дни. Я. Мы.

Конец историй судеб наших Конец историй судеб наших, мне грустно от осенних ваших усталых взглядов и надежд. Не осознать и важность тех мечтаний о прекрасной доле. Как хрупко чувство, словно море печальна тишь души больной. Предсмертной грустною волной уходит в море вечных волн. Мне хрупкости судеб и стон не осознать. Печальна доля стремленья в высь. И я, и море, в которое стремлюсь опять, и страшно все-таки принять печальный вздох последней встречи, последней новости о свете, последней радости глоток, улыбку солнца и венок из одуванчиков на поле. Последний след. Печаль. И море.

Ощущение ночи Луна. Лунно-хрупкий безумный мой путь. И я. Так далеко от Земли. Высоко. Земля. Где же ночь начинает свой путь? И день... Вновь состарит родное окно. Но, открываясь неведомой сути, и понимая безмерности путь, прямо скажу - этой призрачной жути мне не хватает при солнце чуть-чуть.

Город Я так давно не смотрела на небо... Может лишь мельком, когда из дверей я выхожу и спешу, словно в небыль - в жизнь городскую без старых друзей. Небо обманывать не научилось - дождик придет в кучевых облаках. Господи, хоть бы я в город влюбилась, что вызывает обычно лишь страх. Я выхожу снова в город бездушный, он принимает меня просто так. Я бы сказала, как я ненавижу этот холодный наполненный мрак. Он состоит из домов и каналов, он перемелет тебя и меня, и не заметит, забрав даже право, неба, в котором я тоже жила.

Главное "Ведь главное, чтоб ты - была, так просто - здесь, вчера, всегда. Была сейчас, чтоб не ушла к тем, кто ушел уже вчера..." Я знаю, слышу легкий зов, дыханья полный, как прощанье. Слова, как якорь-обещанье, что не пускают по теченью. Меня манили стать лишь тенью - вздохнуть и выдохом остаться. "Ведь главное, чтоб ты была", - так просто мне сказал тогда и к жизни этой привязал. "Мне главное, чтоб ты - была, и я вернуться смог всегда, услышать слов дыханье, снежность, понять, что это - жизнь и нежность, и ты всегда, всегда была."

Я узнаю тебя в словах Я узнаю тебя в словах таких мечтательно-прекрасных. Я повстречаю снова в снах твой образ - ты очарователен. Я узнаю тебя в судьбе, ты рядом был, не будешь снова. Я повстречаю небо, где ты был уже... Забыл? - Весною... Тогда ты был еще другой, и я любила образ милый. Ты был весной, ты был другой, ты знал о счастье и любимой. Я узнаю тебя в словах, в словах о прошло-настоящем. Ты был, ты жил, ты был в стихах. Ты остаешься в них прекрасен. Останься в них! Любить тебя я буду преданно и верно, и ты в стихах моих тогда, как прежде, назовешься - первый.

Если снова придут дожди Если снова придут дожди, если снова засыплет снег нашу черную землю - жди изменение наших судеб. Если ты не придешь, не придешь - нашу землю покроют цветы из огромного слова - ложь, и я снова узнаю - ты.

Твои слова Твои слова - то сорняки, они мне душу засоряют. Прости, пропалывать руки моей уж силы не хватает. Твои слова в душе моей произрастают бесконечно, и я в нее не выхожу - я мимо прохожу беспечно. И потому не суетись, не убивай напрасно словом. Меня там нет, а листьев высь меня совсем не беспокоит.

Во сне Мне дали крылья и убили мое желание летать. Как странно - дать и отобрать в одно прекрасное мгновенье. Я близко к небу... Вдохновенье у ветра тихо попрошу - и вот бегу, потом лечу. Я сплю, наверное, я сплю... Я облако в себе несу? Я просто в нем или оно проникло нежностью в окно? Какое странное мгновенье... Зима ль? Весна? И в чем паренье моей души заключено? Окно. Раскрытое окно. Я сплю. Уже. Наверняка. Какая долгая река течет средь темных берегов. И день закрыл глаза веков.

Не уходи Не уходи. Не уходи. Еще скажу - не уходи. И вновь добавлю - подожди. Не уходи. Не уходи. Стихотворение мое скользит, как струйки серебро - Не уходи. Не уходи. Постой. Не время. Подожди. Не уходи, прошу тебя. Не уходи, не нужно, я сказать забыла. Подожди. Мне важно это - Погоди. Мне важно очень не сказать: "Что ж, уходи. Я буду ждать".

Отражение дня в стекле Я не узнала себя в отраженье. Это чувство неведомо сильно захватило мое воображенье - почему-то мне было немило видеть призрак - создание жизни, удивленно глядеть на него. Этот день был как будто бы лишний, я подумала - снова стекло, отразившее нашу реальность, мне реально создало лишь тень. Как же хочется жизни! Банальность... Новый день пролетает, как тень. Тень - мое отражение жизни. Тень - мое осознание зла, снова день - снова серый и лишний и добра ко мне только луна.

Ты был Ты был... Так далеко. Один. Ты был... Ты знаешь, господин, что стал стихотвореньем снова? Я не шучу, не нужно слова искать, чтоб выразить тебя. Ты был всегда, но мне нельзя так просто говорить о встрече. Вот город. Тихо. Теплый вечер. Ты будешь? Был? Вопрос напрасен - в моих стихах ты так прекрасен. Ты будешь? Был? Смешной вопрос, когда стихами ты пророс...

Ночной город Ночное путешествие мое. Мой путь наверх и облако-жилье. Я выхожу в огромное окно, но город-зверь не дремлет все равно. Бежит он, молча в тихом полумраке - зловещее дыхание собаки, сорвавшейся с дневной цепи. Я в облаке миров, в пути. Я вижу сверху - город не уснул, он дышит болью, копотью минут. Он только сделал вид, что крепко спит, а сам бежит за мной, бежит, бежит...

Монолог мечтательной Дамы и ответ мужчины. "Ты - относительно жесток. Ты - абсолютно одинок. Я знаю это и боюсь, что относительности пульс судьбою назовется вдруг... Ты был мне друг, а вдруг... Ну, вдруг, ты относительно влюблен. И одиночество времен уже не так меня кружит? А вдруг твой странный, милый вид так относительно у двери, вдруг появившись в темноте, мне скажет: "Может, мы поверим, что это я пришел к тебе?"

Крылья Спасибо тебе, милый. Спасибо тебе - крылья ты подарил случайно, какие-то отчаянно, прозрачно... нежно... небо... Я сбилась с рифмы, мне бы лишь удержать тебя. Ты подарил мне крылья. Банально и обидно сказала это я. Теперь взлетаю в небо. Ты был там? Или не был? И быль была иль небыль, что мы с тобою были? Остались только крылья и в уголке стоят - смешной такой наряд, как лыжи по весне. Сегодня мы не те, иль те? Не знаю, милый... Но крылья все же крылья.

Придете ль Вы? О, этот холод злой зимы, той дальней, белой, не пришедшей, еще не видишь птицы, севшей на белый лист бумаги. Вы - как данность вне зимы и лета. Придете ль Вы? Придете? Где-то, я где-то видела приметы, что Вы придете. Утром. Вы.

А знаешь, когда я уеду... А знаешь, когда я уеду, я буду скучать по снегу, сейчас я не верю бреду, что буду скучать по снегу. А знаешь, когда я уеду, я буду скучать по небу, глубокому, синему небу, сейчас я не верю бреду, который тебе говорю. Я знаю, мне будет нужно, мне это сейчас не нужно - услышать метели голос, тяжелый, скрипучий голос. А знаешь, когда я уеду, я буду скучать по небу, по белому снегу и бреду, который сейчас говорю.

Петербургу Сегодня наденет он серый наряд- мой город, спешащий, наверно, не зря в огромную серую ночь. Мой город - изменник, красивый, не пленник - в огромную тихую ночь... Чуть сонный, усталый, не узнанный малый уходит в печальную ночь.

Зима без снега Ночь так длинна, черна, безумна, а снег забыл о нас. Неумно так было с нами поступать. Зима идет, и мы опять ждем белых улиц, городов. Ты мне сказал: "Твой день не нов, но ново состоянье мира. Ты будешь навсегда бескрыла, коль не найдешь зимы в себе. И птицы белые в тебе так незатейливо прекрасны. Рассвет встает, и будет ясный, прозрачный день прожит в судьбе. Ты так прекрасна, что тебе не нужно говорить о лете, ты будешь верить и примете о том, что счастье лишь тебе. Ты - будешь, есть и ты - моя, какая светлая судьба, какая ночь, зима без снега... Послушай, это лучше бреда, что ты - одна, совсем одна..."

Ты Этот град теперь связан только с тобой. Этот город впитал и вобрал твое имя. И я вижу тебя, ты всегда предо мной в час, когда понимаю, наш город - пустыня. Этот город лицом повернулся ко мне. Я его не узнала в его облаченье. Я восстану из пепла, когда ты во сне мне откроешься в теплом вечернем свеченье.

Вы уже заблудились Не расставила сети. Не была я послушной, я была просто... Дети здесь сказали б мне: "Слушай, заблудись лучше с нами в нашем детстве тревожном. Ты давно уж с цветами в этом городе сложном". Не расставила сети. Все же Вы заблудились. Пусть себе Вы соврете, что еще не влюбились. Вы еще не влюбились? Годы крылья ломают... Вы уже заблудились, и об этом все знают.

Последняя победа Огромное синее небо и кажется, так далеко до нашей последней победы, когда мы убьем и его. Огромное поле ромашек так бело и чисто сейчас, мне кажется все не напрасно, и жизнь хороша без прикрас. Огромное поле надежды на справедливость, добро, пусть это лишь только надежда, но сердцу легко и тепло. Какая-то светлая вера и ожиданье тепла, огромное синее небо под ним созревает беда. Оружия стран не напрасны, они в землю тихо легли - мы в мать закопали несчастья, и эти несчастья взошли. И реки текут бесконечно, и море зловонной воды, а мы доживаем беспечно, и жизнь наша - корень беды.

Французский слог Как много нежных слов сказал, обрушил, нежно прошептал. Печальный дом. Французский слог. Печально подведем итог. Пространство общее души, искусство - слово не найти, быть рядом с ним и не сказать, не облачить его, не врать, и нежностью согреть без слов. Возможно, это - не любовь... Возможно, это - суета... Но как прекрасна и проста та суета французских слов. "Merci, mon bel ami..." Любовь... Ах, слово главное влетело, огромной птицей белопенной накрыло дом мой с головой. "Merci, мой друг. Постой, постой сказать всегда успеешь это - французский стих, и сад и где-то струною чувство прозвучит" Но птица счастия парит над Францией и ждет ответа.

Прозрачный мир Я придумала мир для себя. Этот нужный, огромный мир. Я живу в нем, я вижу себя. Этот странный реальный мир. Чистый мир из осколков мечты, и из запаха дальних садов. Пригласить не смогу, уж прости! И дорог не найдешь и следов... Я вхожу в него звездным путем из пространства прозрачных миров, из небесного звездного - "Ждем!" и с надеждой на милость Богов.

Вечность Так уже близко, так уже низко Ко мне это небо. Небо простое, серое, злое, Но бесподобно чужое. Небо... Я не хочу обратиться в ничто, Я не хочу погрузиться в него. Это обманная тишь и печаль. Это напрасная смерть и мне жаль Всех уходящих в далекое небо. Небо... Этот обманный, прозрачный мирок, Что создает наш обманный шажок, В вечность и манит и небо дает. Небо... Так высоко нам, когда наш шажок Мал и у мамы мы спрячем лицо. То. Так далеко нам и так высоко Кажутся небо и солнце, и древо. Так смерть далека и призрачно небо, Что поглощает наш мир без затей. Небо... Вздох мы добавим к его пустоте. Взгляд облаков, дуновение ветра, Смотришь и нет нас и есть только небо.

Осознание себя И предки из далеких стран Живут во мне - из лет и стран, Где не бывала никогда, Они во мне - и я не я... Они пытаются понять Сквозь облако-меня принять И этот мир, и свет, и тьму, И милость данную всему, Что дышит, плачет иль молчит. Они во мне. Но не пролит Тот свет и разум во вселенной. Внутри меня так много пенной, Осознаваемой в веках Души. Она во прах Не обратится никогда И я в веках осуждена Быть - просто быть. Знать - только знать. Все жившие в веках. Когда? Все знавшие печаль. Беда... Принесшие печаль мне в душу. Я знаю вас, и я не трушу, Когда мне вечность улыбаясь, Чуть слышно шепчет раскрываясь Под черным небом без прикрас. Я знаю, предки, слышу вас, И вы в душе моей живете, И управляете и врете, Что это я живу сейчас.

Попытка сказать главное И невозможно ухватить, поймать, сказать. Не просто жить, а жить осознавая смысл. И невозможно даже мысль облечь в упругость жесткой формы Не просто говорить, а нормы нарушить и потом восстать реальным смыслом бытия. И выразить всего нельзя. Сказать так просто ни о чем... Непросто изменить. Причем здесь сила нашей смелой мысли? И снова облака зависли так низко прямо над тобой. Но вот он - смысл дня. Постой и ухвати его дождинку. Поймай души его слезинку. День - вечности итог и шаг. Поймай, услышишь легкий шаг, который по стеклу бежит - и капелька слезы звучит нам так осмысленно и громко. И вечность здесь, она не робко заглядывает к нам в окно. Все поймано. А сказано ль? Оно неважно стало. Все равно. Осмыслен, важен жизни сон, то росчерк вечности пером - когда окно звучит дождем.

Но если мир внутри меня Но если мир внутри меня, и если мне не все равно - свободный дух без клетки зла, без тела, если суждено. И если мир не вне, внутри, и вся вселенная во мне, то знаешь, больше не шути о смерти солнца на стекле.

Один город Один город - ты здесь, и я тоже... Один город. Не стану моложе. Ты так странен в своей суете. Ожидаю, но дни уж не те. Ожидаю не так, как вчера. Не уверена в том, что нужна. Не уверена вовсе ни в чем - в этом городе с вечным дождем, в этом мире с его суетой, в этом мире с игрою, войной. Не уверена даже в себе. Это страшно быть сильной. Извне разрушающе падает стон. Звон открытых, разбитых окон. Стук захлопнутых, серых дверей. Оклик страшных, ненужных теней. Город здесь и я в нем, и ты тоже... Слышишь, милый, не стану моложе. Знаешь, дальний, я ждать так устала. Это город разрушил, не знала я последствия этого зла. Город смерти, проросший со дна. Город жизни - мне страшно не ждать. "Ожиданьем ты полон?" Не знать мне, пожалуй, чуть легче, чем знать. Город зла не поможет признать пораженье твое и мое... Снова чье-то разбилось окно. Неужели в осколках мое?

Я пишу себе письмо Я пишу себе письмо, к той - прошедшей, настоящей, я пишу о том, что то чувство было правдой зрячей. Я пишу, прошу ответа, и, наверно, чистоты. Буду рада и привету от себя из той дали - где прошедшая любила, и надеялась, ждала. Постепенно все забыла, постепенно умерла. И теперь я с обращеньем к ней иду, как к роднику, и прошу у ней прощенья, а совета не прошу. Мне уже не нужно снова пережить все умерев. Мне уже не нужно слова, но мне хочется надежд. Что все будет, не все было, не напрасна суета. Как же много я забыла в днях, где я была не та, что сегодня. И напрасно я спешу писать к себе, я ведь знаю - не отвечу, не отвечу я себе.

Я скучаю по тебе прошедшему Я скучаю по тебе прошедшему, Я скучаю по себе вчерашней. Я смотрю на фотографии шедшие изо дней, где мы были чуть краше. Очень помню милую нежность, и свою вспоминаю я тоже, мне понятна твоя неизбежность, и усталость понятна, быть может. Так понятно, безумно и странно я смотрю изо дня и окон, и надеюсь немного обманно быть собою в пространстве ворон.

Когда свободы откровенье Когда свободы откровенье коснется призрачно души, я прошепчу - одно мгновенье мне вновь до вечности дойти. Когда твоих усталых губ меня коснется неизбежность, с души прекрасной не смахнуть, я прошепчу чуть слышно - нежность.

И забрать только душу Я вросла в эту землю. Я вошла в этот город. Я не знаю, но верю - я покину вас скоро. И надеюсь, что небо распахнет снова крылья, чтоб взлететь неумело, но так искренне, сильно. И забрать только душу, остальное печально. Я все знаю, не трушу - мне здесь все так молчально.

Создавая свой мир для себя Создавая свой мир для себя, распознав в нем сокрытый смысл, ты скажи, что обидеть тебя - это глупая, лишняя мысль. Расскажи, как ты в нем живешь, и впускаешь к себе иногда светлых, белых людей. Мило врешь, что твой замок из снега и льда.

Мы не спешим Жизнь ползет, как день ленивый. Жизнь ползет. Пусть путь недлинный оборачивает нас в день из солнца и тотчас превращает в тень ночную - в свой покров, и снова злую ночь спускает к небесам. Полетим мы к ним и там, вырываясь из-под стражи, наши души будут краше. Пусть натянутые нити разорвутся. По наитию мы найдем дорогу к ним. Жизнь ползет. Мы не спешим.

Когда скрывает тишина Когда скрывает тишина оберточную суть деревьев, тогда я знаю - ночь права, и ничего уже не греет. Когда усталый белый снег накроет пеленою землю, я вам скажу - большой разбег мне нужен для прыжка на землю. Лишь для того, чтоб снова жить, и просто шелестя словами, вновь наполнять судьбу и вить свое гнездо под небесами.

Снова жить Когда скрывает тишина оберточную суть деревьев, тогда я знаю - ночь права, и ничего уже не греет. Когда усталый белый снег накроет пеленою землю, я вам скажу - большой разбег мне нужен для прыжка на землю. Лишь для того, чтоб снова жить, и просто шелестя словами, вновь наполнять судьбу и вить свое гнездо под небесами.

Я помню листьев шелест Я помню листьев шелест и капли по стеклу. Я ни во что не верю, и знаю, что умру. Тогда мир из деревьев был рядом и во мне. Сейчас уже не греет сознание из вне. Я прикасаюсь к небу и вижу без прикрас большую правду - небыль о призрачном - сейчас.

Бело-синий свет Мой дом, мой символ, мой прибой. Окно, кровать и за тобой смотрю, люблю, хожу и жду сигнала бросить кутерьму и улететь уже навек в прозрачный бело-синий свет.

Я знала Я знала, что Вы умрете. Я знала - жестока жизнь. Таинственной, тихой ноте я тайно молилась, поймите! Вы были открыты приливу огромной смертельной волны. Я знала Вы носите крылья, я слышала голос беды. Так страшно, так больно, так сильно мне было тогда. А сейчас я знаю, я больше не смею сказать, что все знала про Вас.

Белые и черные краски (Петербургу) Черные улицы, ждущие снега. Черные жители города-века. В нем ожиданье, надежда живут, жители знают надежду и ждут светлых судеб. Наполняемость окон светом и счастьем; надеждою полон город сплошной черноты, город печальной судьбы. Я среди жителей этого града, я не желала попасть в инкубатор для выведения светлых надежд, но я проснулась и вижу судеб нити протянуты в городе этом. Черная осень и ветер, и песен слышится пьяный прибой - то голоса наших пьяных домов, это надежда наших умов на появлении света и счастья. Черные лица. Сплошное ненастье. Город сжирает свои небоскребы, город растопчет и будут немодны наши простые и добрые фразы. Я умираю от этой заразы черного града и черного бреда, мне не нужна никакая победа, я не надеюсь на справедливость. Будет ли милость? Будет мне милость? Белых надежд видеть сильные крылья? Белого града услышать призывы и донести до него белизну? Будет ли вера надежна? Верну всю белизну в краски черных людей, что наполняют дома и теперь вновь растворяют светлеющий город - Город, что так ненадежен, но дорог.

Дождь Дождь смело начал с ноты и заиграл по крышам. Так нежно падали в окно, стучали капли - слышишь? Они сыграли прошлый мир, и наш - большой и светлый, и дождь уставший поспешил уйти, не дав совета.

Этот город будет смыт (Петербургу) Этот город будет смыт, смыт водою, не забыт, но внезапно растворен, черным облаком окон он взмахнет всем на прощанье, Он не вспомнит обещанье, данное давно Петру. Город вечности... Протру молча белое окно, синей вечности полно ожиданье темноты, это виденье беды. Черно-грязная вода, не пугавшая Петра, потекла в каналах ровно, но давно уже неровно дышит город от воды - наводненьями полны наши хрупкие дома. Город вечности и зла, город набережных и стен, полных страшных перемен. Просто горькая судьба - быть творением Петра, построеньем на крови градом вечности и тьмы.

В синих чужих пространствах В синих чужих пространствах снов и огромного моря все мы закружимся в танце смертного белого горя. И состоянье музыки нас растворит беспечально. Мы, к сожаленью, привыкли к жизни сыгравшей без правил. Мы растворились в заботе и в суете, и в дорогах. Как мы танцуем, как Боги, все мы стоим на порогах белых огромных пространств, что открывают нам смело белые ангелы: "Здрав... - "Здравствуйте", видно хотело нам прошептать это небо белое и никакое. Снова к душе прилетело это последнее слово, но чуть смешно и нелепо в царстве из белых теней душам, гуляющим слепо, вдруг говорить - "здоровей" (то есть, по нашему - "здравствуй"). Словно из нежных цветов наши последние танцы белых прощальных мостов.

Ну вот и зима "Ну вот и зима", - вы сказали, и этим как будто сорвали завесу с этого дня. Ах, снова, да - снова зима, и переход существует, но ожидавший минует последнее, смутное - "да". Ну вот и зима... И лета долго не будет, а осень просто забудет о том, что она была. Ну вот и зима... Как грустно, что это будет, теперь уже точно будет, оборванная струна звучит так мне на прощанье - "Ну вот и зима".

Черный город ждал зимы (Петербургу) Черный город ждал зимы. Город вечности и тьмы, город памяти, мостов и размытых берегов. Город ждал спокойно, тихо, серый день пришел и лихо завершился сам собой. Город ждал, он жил зимой - ожиданием зимы, Жители зимы пришли белой снежной манкой с неба. Город ждал. Он знал про это - про пришествие с небес белых капель, и навес не поставил над собой. Люди ходят. Простотой поражает красота. Город ждал, и небеса принесли ему покой - белой, белой пеленой накрывают черный град. Город тих. Он горд. Он рад.

Мир наш Одновременность разных событий. Это не отзвук печальных прибытий в мир процветания и любви. Это, когда в мир вплывают гробы, и расцветают любови цветы - одновременно, в те же часы. В те же минуты, секунды, когда вновь улетает чья-то душа в мир бесконечных, прозрачных теней. В это же время, в другой стороне кто-то так счастлив внезапным прозреньем, кто-то рождается новым твореньем. Кто-то. Ах, кто-то... И где-то. Да, где-то... Это случается. Мир наш, наверно, от страха качается, корчится, мучится, не понимает. Одновременность пугает, пугает...

Яркий прохожий Жители ходят заботой полны, черными точками в доме зимы. Падает белый большой капюшон, что накрывает всех нас, и смешон яркий прохожий средь белых в снегу. Яркий прохожий - он вышел во тьму из величавого небоскреба, что достает до небесного свода. Все в одеянии белом от снега, вдруг снизошедшем с высокого неба, только один был цветнее зимы - милый чудак, ожидавший весны.

Состояние Как мало тех воспоминаний осталось в памяти моей. Так важен трепет расстояний, соединяющий теперь. Но память - грубая подруга не хочет снова повторить улыбку, взгляд и слово друга. Воспоминанье словно нить, протянутая на прощанье из мелочей, что так важны. Что память... Сильное желанье увидеть, знать, понять. И мы так близки этим состояньем. Назвать нельзя не ощутив тех чувств, построенных на знанье, пространства чувств, где были мы.

Зимние скульптуры Скульптуры одели в домики, скульптуры надели гробики, и серыми серыми столбиками стоят, не пугаясь дворников. И не боятся сырости вдруг заболевшего парка. Он же смотрел и плакал на эти гробики-домики, что на скульптуры надели, грустные, серые домики - платья для снежной метели.

Темнота Эта темнота ночная. Эта темнота пустая. Серо-блеклые дома растворились до утра в темноте упавших сил. Сон прекрасный приносил утоленье темнотой. Ты постой. Чуть-чуть постой в темноте уставших улиц, содержащих столько лиц, что без темноты здесь были днем, усталым словом - "мы".

Достойный финал Если милый, сильный. Если быльный, крыльный - Ты. Если небо, солнце, ветер, Если есть еще на свете- Я. Значит, мы встретимся, сбудемся, будем. Значит, успеем, раскроемся. Труден мой осознанья печальный сей путь. Но я поверю, и значит, что муть жизни осядет на дно. Если поверить, что сбудемся, то я доживу, додышу и дождусь миг осознанья, и в пропасть сорвусь сосредоточения чувств. И томленье будет последним из этого рвенья. Будет так важно, так сильно, нестранно, что мы дождались убийства обмана слов, что не встретимся больше уже. Ты будешь рядом и это вполне нашего слова достойный финал.

Мы детей калечим вечно Мы детей калечим вечно - убивая нежно-млечный городок из их души. Мы ногою растоптали души их. Не залатали. Телевизор убивал - крики, кровь, паденье скал. Это дети разрушались, души мутью наполнялись. Из чистейшего ручья мы создали грязь, и тля пожирает все цветы, что детьми зовут, и мы остаемся в темноте, светлячков убив в судьбе.

Слова Приносит мне печальный друг Слова печальных утешений. Я знаю - это суета. И он прекрасных украшений Не смог вплести в свои слова о бесконечности любви, и о безудержном желаньи, о том, что сильные дожди не смыли слез его прощальных.

Летний загар Я смыла летний загар, а с ним уплыла и радость. Я смыла улыбку и дар поверить - еще осталось мне лето. И зелень, тепло. Так просто - все было и сбылось. Ушло оно. Лето прошло, и вроде бы не изменилось кружение лет, и года по-прежнему тянутся к росту. Все было. Все сбылось тогда, когда я смотрела просто на летнее поле и лес, на летнее синее небо. Полно было небо чудес, а поле полно было хлебом. А сердце полно было силой и верой в Его справедливость. Ах, Боже мой, что же со мной? Иль лето мне просто приснилось?

Созидание Я сейчас могу создать, я сегодня готова отдать мир мечты из творений и слез, мое сердце и это всерьез. Сила мысли и оклик ветров, снова сон - воплощенье Богов. Я сегодня так много могу, не боюсь, превращаясь в мечту, потерять растревоженный мир, превративший прозрачный эфир в сотворенную мысль о тебе. Я могу и хочу красоте посвятить растворение сил. Я хочу и могу этот мир моего непрощенного "Нет" превратить в изощренный обед для искусства и красоты. Как мне жаль, что узнаешь и ты отраженье свое на листе.

Чувство Время уходит. Тихо, печально. Поступью тихой. Нежно-венчальной. Время растает вдали одиноко. Я наполняюсь печалью далекой. Я растворяюсь в своем мираже о неизменности чувства к тебе.

Я начинаю забывать Я начинаю забывать то важное, неприкосновенно-зримое. Я начинаю забывать дыханьем полное, любимое. Как старый ролик киноленты просматриваю вновь и вновь наполненность моих мгновений, которые звались любовь. Я начинаю забывать то важно-нежное, не слово, а взгляд, изгиб, и солнце снова в окне моем летело вспять. Я начинаю забывать мою прозрачность к Вашим взглядам, мою безмерную усладу - взглянуть и видеть Вас опять. Когда Вы были здесь, как небо. И мне тогда казалось зря, что это полное мгновенье, возможно, вечность бытия. Моя незримая поддержка, моя цветочная любовь. Я начинаю забывать, и умираю вновь и вновь, пытаясь выхватить оттуда, достать обрывки жизни той. Я начинаю забывать - в то время я была другой. Мне думалось, что только небо не вправе солнцу изменять. Я начинаю забывать. Но продолжаю добывать отрывки, строчки киноленты, обрывки памяти из мглы из этой полной жизни ленты, когда Вы были. Были Вы.

Температура Я падаю, падаю рушится Я слушаю, слушаю слышатся мне странные звуки оттуда. Ты знаешь, что это - простуда, и видишь - я просто больна. Но падать я все же вольна в сознанье свое добровольно, и видеть, и слышать невольно так много. Прозрачный покров моих размышлений и снов был снят неожиданной силой простудной, незваной, немилой температурою слов. Но, милый, подобных оков я снять не смогла б без нее. Позволено счастье сознанью, оно окунаясь познанью себя посвятило сейчас. Простудный огонь не погас, зажег он с удвоенной силой мой разум и проблески милой огромной, непознанной силы осознавания вне.

Солнце тоже обман Когда Левитан умирал, он сказал, что солнце тоже обман. Порой понимаю его я слова. Я вижу и слышу это сама. Что все декорации - солнце и небо, и все те фигурки у старого древа, и слева большой магазин, куда ежедневно спешим. Бабульки, что рядом стоят, и дети играют. И спят те, что еще в колясках. Мне кажется, это, как в сказках, когда нереальное рядом, и можно охватывать взглядом, и даже почти прикоснуться. И жаль, что так трудно проснуться, и страшно, что просыпаясь, мы не надеясь и каясь, боимся сплошной темноты. Обман возвращенья из тьмы сильнее нас здесь привлекает, где солнце обманно сияет, где эти бабульки и дети, и кажется есть мы на свете.

Увидеть зримое в словах Зримое так важно, милый. Зримый мир из серпантина. Млечный путь на небесах. Зримо падает роса. Так беспечно, бессердечно, так неплохо, вечно, млечный путь к моей душе пролагает слов обвал. Милый мой, ты знал, сказал слово огненной любви. Просто так сказал. Огни, зажигая в небесах. Я запуталась в словах. Я не знаю оправданья. Шепот слов, мое страданье о тебе в ночном пространстве. Не закружим в синем танце отзвука ночных цветов. Зримость убивает слов растворенную незримость. Это счастье быть любимой. Быть ночной крылатой птицей. Может мне все это снится?

Доброта осени Осень покрасила зелень в цветное и растворила осознанно злое предчувствие скорой зимы. Осень пыталась одеть нас в цветное, в зримое счастье - быть просто собою. И наблюдая, как осень добра хочется ласки, любви и тепла.

Небо Осень. И снова осень. И повторение это рождает наивную веру - нас не оставит небо. Так странно по-детски верим и снова по-детски творим чужое жестокое небо, в которое ядерный дым пускаем из наших орудий, из наших жестоких сердец. Но снова мы смотрим на небо и вновь ожидаем чудес.

Светлое - Лучше Мы живем в огромном пространстве из обиды, проклятий, мольбы. Мы стараемся выжить и танцы пропустить из смертельной игры. Мы надеемся, верим, что чудо- эта сказка о жизни больной, будет словно чужая простуда, что приносит лишь легкую боль. Мы поверили в светлую милость и надежду мы свято храним на какую-то там справедливость, и обманывать сами хотим тех чудесных, рожденных нечаянно, приглашенных в озлобленный мир. Мы наврем им о сказочном рае, ну а сами в прозрачный эфир превратим наши темные души и оставим лишь светлых детей. Пусть они строят светлое - Лучше. В нем не жить ни тебе, и ни ей.

Если ты знаешь слово Если ты знаешь слово и угадаешь движение, может случиться явление снова того, что не ново, но так прекрасно и вечно в этом пустующем мире, где так различны движенья. В мерзком прозрачном эфире сосредоточения тел, душ и того, что хотел ты передать этим словом - Любишь. Знаешь, не ново. Но, как из розовой дымки сна и прекрасного завтра мы сотворим невидимку и назовем его - Радость.

Ненастоящее, но дышит Ненастоящее, но дышит. Придуманное - живет. И декорациями пышет природа звуков и полет над головою ясной птицы мне дорог ясностью своей. Пускай она совсем не слышит той песни, что пою я ей.

Тревожное желтое лето Тревожное желтое лето. Высокое-низкое небо. Зеленых деревьев шептание о близком последнем прощании пред долгой, белесой зимой. Слова уплывают. Постой! Слова умирают. Простой сказать можно фразой об этом - Я вижу, как умирает лето.

Время Время. Бремя. Откровенье. Нас взахлеб питает время. Нас укачивает боль, снова выполняя роль приглашенного судьи. Эти долгие дожди. Эти солнечные руки. Время. Бремя. Руки. Муки.

Возвращение к себе Петербург, тебя я не знаю. Не хочу, и не буду, прощаю я тебе равнодушье и боль. Я прощаю, но обещаю, что вернусь я однажды домой - не к тебе, не в холодные стены, что не знают совсем перемены, не на площадь, проспекты, мосты. Я вернусь из твоей пустоты, и из гордой наполненной лжи. Не нужны мне прохлады дожди, не смогу прикоснуться к домам, и взлетев на пути к берегам, распрощаюсь с тобой навсегда. Стану городом я для себя. Буду важным значеньем полна, этим городом-смертью. Волна тихо к берегу льнет, Петербургу. А не станет меня, не забуду я твоих постоянных измен, но не зная в себе перемен, я уйду в город светлый во мне. Это больше, чем город во сне. И важнее, чем город-мечта. Стану городом я для себя.

Метро Метро я ненавижу. Большие города, наполненные венами, артериями. Страх берет меня за душу, когда спускаюсь вниз. Поверьте, я не трушу. Здесь большее родилось, какой-то странный ужас от опущенья вниз, под землю, и под город, и к поездам, где виз не нужно, но так странно мне царство темноты из камня и обмана, из восхищенья, лжи. Я ненавижу хаос в порядке, на свету. Мне кажется хватаюсь за света-пустоту, когда подъедет поезд и в темноту умчит, и люди, люди, люди, бежит вагон, бежит. Внутри так близко люди и тишина, и свет. Совсем не беспокоюсь, но говорю вам - Нет! Я ненавижу это пространство под землей, когда играем в игры с пространством и судьбой.

Петербургу Петербург, по тебе не скучаю. Это зло и ты гордый. Я знаю не прощаешь подобной измены. Но желает душа перемены, и отбросила старый наряд из каналов, мостов и, уж, зря ты тревожишь уставшую душу. И сказать не промедлю - Не струшу оказаться одной, без тебя! Сколько раз предавал ты меня? Сколько пролито туч дождевых в дни надежды на солнце. И стих должен был быть короток и строен - Этот город не предан, спокоен в осознаньи своей красоты. Не нуждаясь ни в нашей любви, ни в словах, что ему посвящаем. Знает город - его обожаем, хоть твердим: "Ненавидим. Устали... ты не нужен... совсем не скучаем..." Он холодный и гордый владелец наших душ и дворцов, и метелей, и всего, что дышать не устало в его гордом и сильном - "Пропали..." Мы пропали в его сердцевине, мы попали в него, и не видим мы путей отступления вне. Вне его мы живем, но не дышим. Вне - его мы ругаем, но слышим нежный голос, зовущий в него. Петербург, по тебе не скучаю.

Сны Сонное царство жестокое нас увлекать не устало в это прекрасное царство, где мы играем без правил, где так призрачны дети и старики, и дороги, где растворяются Боги и так прекрасно небо. Сонное. Липкое. Серое. Нас захватить захотело. Сделано. Стало и властно нас размещает и страсти переполняют сердца. И отказаться нельзя, не получается врать. Это над нами. Сказать можно лишь утром об этом. Но мы молчим и при этом каждый скрывает в душе царство теней в пустоте.

Загубленный пруд Какой страшный черный пруд, и на зеленом берегу я вижу с удочками дети, и вижу черную беду. Я знаю этот мрачный пруд уже не дышит, не живет. Он умер много лет назад, и никого уже не ждет его поверхность черноты и темно-серая душа. Она - пристанище беды, и гибельно глядят глаза. Но дети, как из тростника созданья кукольной игры. Я не хочу пугать вас зря, и правила моей игры заставят просто промолчать и молча посмотреть, но вновь в меня вползает чернота от умершего пруда кровь.

Белые ночи Петербурга Петербург - это слово печали, нас с рекой и мостом повенчали, растворив нас в прозрачных ночах. Это слово печали. Страх заползет в душу утром тихонько и оставит там белое слово, и печали своей я вдогонку прошепчу слово грустное - "город".

Уходим. Ново. Уплываем. Зря. Банально. Снова. Вновь и вновь. И повторимость наших действий из дней перетекает в год. Затем в года и киноленты уже замедлился приход. Но снова мы - и на работу, и вновь и вновь - друзья, слова. И постоянные заботы - поесть, прийти, сказать, нельзя. Внезапно прерываясь смертью тех важных, милых сердцу черт. Немного стерлась кинолента. И меньше празднуем побед. И визг на поворотах шин. И снова, снова мы спешим. И вновь, и снова, быстро, странно. И жизнь прекрасна и обманна. И наш прощальный разговор. Друзей уход, кто не ушел, тот снова наполняет день- проснуться, жить, и лень не лень хлопочем, лжем, пришли, ушли. И вновь дожди, и вновь грачи. Зима и сырость. Слякоть, ночь. И снова было. Внезапно - ночь, друзей что поглотила близких. Глаза в глаза. И, уж, нельзя сказать нам - снова, снова, было. Уходим. Ново. Уплываем. Зря.

Когда открыт небесный купол Все незримо, бесконечно. Все беспечно, бессердечно. Все для всех. И лишь в себе, подчиняясь красоте, можно зримое открыть. Все для всех. Но быть и жить для глубинного себя- это небо и земля.

Скоро Я думаю, что скоро дождь. Я чувствую, что это лето уже повернуто к зиме и небо, уж, ожидает этот дождь. Я думаю, что скоро снег, хотя так ярко солнце и тепло. Но мне все кажется, что летнее окно уже открыто зимней пустоте. Я думаю, что лучше промолчать, и молча слушать шелест и травы вдыхать незримый запах чистоты, и молча, грустно зиму ожидать.

Различные пространства Пространство, населенное словами из выползающих пустых домов. И души, не привеченные вами, закроют двери плотно на засов. Пространство, населенное врагами, добытыми из зависти и мглы. Что мне сказать, чтоб быть открытой вами? Что мне искать средь этой пустоты? Пространство, заполняющего света, большой роскошной зелени полей. Пусть вам смешно мое цветное небо, Мое великое пространство тополей.

Я спрятала зимние вещи Я спрятала зимние вещи. Мне казалось, что так будет легче позабыть о завтрашнем дне, и о снеге, летящем ко мне из холодного зимнего завтра. Позабыть мне так хочется, надо, о морозном и белом окне. Позабыть бы об этом. Вполне мне хватило бы лета тогда. И не думала б я никогда о холодных и сумрачных лицах, о зиме, что проснулась и мчится из далекого зимнего завтра. Я устала, мне солнце услада, и зеленое поле травы. Одуванчики снова видны, и высокое небо так чисто, и наполнено огненным смыслом осознание летнего дня. Я живу, и дышу, и любя это летнее, дивное царство признаюсь, что боюсь я лишь "завтра".

Я буду знать Вас после детства Зеленая страна мечтаний, и красная огня полна. И разрушение печали приходит красным до пьяна. Но ярко-желтый одуванчик на поле хрупко-золотом. И жаль, что этот нежный мальчик рассыплет яркостью сей сон. Оставит это наслажденье быть среди зелени травы, вдыхать мечты прекрасной рвенье, и опасаться пустоты, которая вползает в душу усталых, сереньких людей. Как жаль, что вижу я и буду я знать Вас после этих дней - такого солнечного детства, такой безудержной любви к зеленой правде поля, синей - неба, и яркой правде высоты.

Парк отдыхает от людей Парк отдыхает от людей. Он так устал, что вот ей, ей он растворится в полумраке тревожной ночи и мечты, надежды сна о том, что мы не будем приходить. Увы, не сбыться этой горькой мысли, и утром рано, вновь маня своим высоким, нужным смыслом, парк открывает нам глаза.

Все не слишком Эти домики, домишки. И в песочницах детишки. На скамейках старики. Нежный ветер у реки. Тихий день в тепло одетый, Солнцем, воздухом прогретый. Смех негромкий, голоса. Кто-то рвется в небеса. Кто-то просто тихо плачет. День пройдет, и все иначе зазвучит в душе моей. Новый день несет с полей безвоздушную печаль. Не тревожу эту даль, эти домики, домишки. Все не слишком. Все не слишком.

Последняя война Пропадает, умирает что-то светлое в душе. Мы напрасно, но прекрасно подчинясь пустоте, опускаем наши крылья и играем нашу роль - быть такими вот простыми, кружками черпая боль, из распахнутой судьбины, из раскрытого окна. Это больно и обидно - подчинивши небеса голосу прозрачной силы, черной пеленой полна, тихо манит из могилы нас последняя война.

Парк Прохладой наполнился парк, уставший от душного дня. Как гордый, большой старикан, открывший немного глаза, взглянувший на шумных детей, на взрослых веселых людей. С усмешкою понаблюдав как люди в судьбу поиграв, ушли дальше мерить пути, которые нужно пройти. А парк, отдыхая, уснул. Практически он утонул в воспоминаниях детства, где юность жила по соседству, и маленьким было то древо. Была ль та скамейка под небом? Ходили нарядные дети, цари и прислуга и этим воспоминанием чудным наполнился парк. Было трудным так много увидеть и знать, и было непросто принять всё новые лица и судьбы. И все так печально. Не будем старому парку мешать устало и грустно дышать.

Далече Нежность разлита в природе. Солнцем наполнятся встречи. Столько возможностей вроде бы Нам обещают далече. Столько таится в непознанном, ласковом крае нездешнем. Жаль, что мы не понимаем - наше стремление к встрече нежностью этой рождается, той, что разлита в природе, в крае, где плачется, мается, в крае, где не ожидается нами та встреча далече.

Эта страшная надежда Эта страшная надежда, эта синяя печаль. Просто думаешь, что небо может продолжаться вдаль и забрать отсюда душу, отнести к твоей звезде. Те не думай, я не струшу прикоснусь рукой к тебе в этом странном, синем мире из надежды и мечты. В этом радужном эфире обещаний и волны, боли, силы, расставаний. Милый мой, там вдалеке я боюсь, что уж желаний не останется во мне. И я стану просто небом, что прозрачно и светло. И забуду, что я - небыль, и забуду, что давно эта страшная надежда, эта синяя печаль увлекли сюда и небо было просто сине-даль.

День забирает ночь День забирает ночь. Потом она владеет тем настроением дня, что ночью звездно реет. И снова день уж в силе, и ночь ушла опять. Их просто попросили немного поиграть с кирпичными домами, людьми и небесами. Их просто отпустили немного постращать прозрачных человечков ночным и белым днем. Как грустно все на свете - мы просто не живем - сопровождаем небо и реки, и поля. Прощальный оклик неба - и нет уж здесь тебя.

Эту ветку Эту ветку мы обломили в час поутру, когда проходили мимо большого дерева-мамы. Мы принесли ее в дом. Мы же - Дамы. В вазе красивой, но белой и странной вместе с водою, налитой из крана, долго стоял позабытый сучок, он все надеялся, рос и пучок солнца ловил для себя. Он отпустил корешки для удобства, чтобы побольше силы для роста смог накопить, и легче вернуться, в добрую землю вновь окунуться, вырасти, вытянуться рядом с цветами, солнцу раскрыться под небесами, сбрасывать листьев ковер для зимы, снегу готовя и ствол, и сучки. Птичек встречать в свой дом поутру, слушать их щебет, и в тень детвору летом пускать - пусть отдохнут. Но тут... Вспомнили дамы о чистоте, и грязный сучок оказался в ведре вместе с надеждами и корешками. Что теперь скажем мы дереву-маме?

Важное для меня Меня радует это дерево и печалит осенний дождь. Мне неважно, что быль, а что небыль. Но мне важно, что ты не придешь. И смешное мое беспокойство по сравнению с небытием важно, впрочем, не менее сильно, чем вопрос наш - зачем мы живем.

Вчера Вчера. Это было вчера. Я осознала сегодня Грустное слово -"поздно", Нежное слово - "да". Усталое слово - "вчера". Воздушное слово разлуки. Дыханьем полны были руки. Вчера. Это было вчера.

Столько пустых отношений Столько пустых отношений, множество слов приносящих, и пустоту в наши души, и равнодушно плодящих, (А это, поверьте, не лучше) новых пустот острова. Во что превращают слова нашу наполненность встреч? Столько пустот, что повлечь смогут они без труда бесчеловечную речь из мути и грязного льда.

Пытаясь снова Пытаясь снова, желая вновь, распять, узнать тебя - любовь, проникнуть в суть, узнать пути, которыми смогла прийти. Я убиваю вновь тебя, и недоверчиво смотря, как молча умираешь ты, ищу потом твои следы, где ты была. Была ли ты?

Весть Как мало света. Небо, небо! И путь звезды в ночном окне, и, опускаясь в темноте, туман так нежно прикоснулся к вечерней, дышащей земле. Прохладный ветер залетит в мое раскрытое окно, и поцелует нежно... но мне кажется, что это ты прислал мне весточку из тьмы.

Как нежно падал в руки снег Как нежно падал в руки снег. И снежно так кружился снова. И нежность заметает след того, что было уж не ново на этой старенькой Земле. Все было, было, снова, стало. Как нежностью полна... Тебе над ней глумиться не пристало.

Настоящее рождается легко. В настоящем, право, много смысла. Это трудно видеть, что легко правда отдается без корысти.

Тепло. Нереально. И серо. Тепло. Нереально. И серо. И бомбы летят, наверно. Об этом нам рассказали Вчера. Зима. Но дождит по лужам. Зима. На любую стужу, Я променять бы хотела, и песнь восхваления спела бы вьюге, что плачет и воет. Война там и падают бомбы. Погода чужая, не зимняя, как слезы убитых, безвинных. Они мне сжигают сердце. И кажется, все на свете порядок нарушить готово. И зимний уход - это слово протеста природы нашей, против бомбы упавшей - упавшей, убившей, кричащей. Не грустно, а жутко, и мчатся к могиле своей неземной на поезде вместе со мной миры, человеки и судьбы. Прощайте, природа и люди!

Толпа Толпа, объединенная мечтою, о силе собственной твердит. И снова кажется толпа бедою, и горя шквалы породит объединенность злобных мыслей, и напряженность страшных чувств. А доброта вновь не помыслит о том, что вновь ее убьют. Она в предательском покрое цветов, и солнца, и мечты. Она видна толпе, и море лишь злобы льется из толпы. Убить! Топтать! И злобно верить в возможность всех и все судить. Как тяжело толпе поверить, что путь жестокости изгиб имеет к одиночным душам и в плотной серости толпы. Когда убийство их соседей не породит уж доброты, и серой пеленою страха заполнится и их душа, тяжелым, страшным, мрачным взглядом посмотрит злоба им в глаза.

Океан моих эмоций Океан моих эмоций. Вы сказали просто очень, сильно очень, и хотелось, чтоб потом мне улетелось, чтоб потом смогла смолчать, просто молча подмечать разрушений след начальный, утопающий, печальный, одинокий Ваш вопрос: "Это было не всерьез?"

Сон Пролетают небеса. Головой коснусь - леса рядом с кистью рук и плечи - все далече, все далече...

Может быть Может быть, это был ты, когда смотрел исподлобья, Может быть, это была я, когда увидела новое небо. Но никому не придет в голову разбираться в том, что чужое и пытаться примирить мое небо и твой взгляд.

Суета Суета тел на улице. Я иду сквозь тела ссутулясь, торопясь к какой-то цели. И хочу вам сказать - надоели суетливые, гадкие люди, их мыслишки. Не будем, не будем лишний раз говорить об этом. Становлюсь я подобно этим суетливым телам на улице, и иду вновь куда-то ссутулясь, ощущая себя тенью.

Если бы Если бы, если бы, Если бы все мы любили. Мы бы, как птицы парили и плыли. Все облака лишь для нас и для птиц. Много прекрасных, сияющих лиц было б на улицах если б, ах, если б все мы кого-то любили.

Ты Как много в мире пустоты. И жаль, что попадаешь ты В провалы этих слов пустых, В низины гадких, мелких рифм.

Природа так прекрасно одинока Природа так прекрасно одинока, Чиста. Весною снова ожила. И тянутся все ветви к солнцу. И нам не нужно складывать слова В какие-то притянутые строки К тем чувствам, что рождаются сейчас. Природа так прекрасно одинока - Ей не до нас сейчас. Ей, право, не до нас.

Мне жаль то время, что отняли Мне жаль то время, что отняли. Мне жаль печали, жаль печали - такой прозрачной, тонкой струйкой она входила б в душу пулькой, она б поранила несильно. Казалось б так, что сильно нас лишь горе может поразить: нас разлучить, нас изучить, так просто душу разложив на полочки, на кирпичи. Но нет, печаль тонка, грустна, Она укутала б меня, Она закрыла б мне глаза, и облаком б в меня вползла. И думала бы я, что знаю, что я смогу, и прерываю ее пронзительный приход. Как жаль, что вы закрыли вход, и время для ее прихода.

Летит тот лист,что пал вчера Летит тот лист, что пал вчера с большого дерева. Сестра, ты помнишь? Оторвался, он не метался, но пытался обратно прилепиться к маме, что деревом зовут и к ране у ветки - маминой души. Как далеки, как далеки. Кружит его, несет и трепет, как шелест одинокий лепет, и кружит вниз его, несет, и руки-ветки не спасет ни новый лист, ни снега пыль. Как жаль, что быль, что это - быль. И дети отрываясь кружат и их уносят снова. В лужи пытаться будут опустить. Они взлететь хотят: "Пустите, мы к небу, к небу полетим, мы солнца, солнышка хотим, тепла и солнца, птиц и неба." Жестока жизнь. Но небо, небо?

Прозрачность неба бытия Прозрачность неба бытия. Усталость сердца: быть и я, И снова быть, и снова - я, и что забыть, чтобы моя прозрачность неба опустилась, душа водою утолилась, И я и быть, и бытия... Усталость белая моя.

Игрою слов я забавляюсь Игрою слов я забавляюсь. Я слышу звук шагов И каюсь - я слышу звук шагов твоих. Не вижу снов о нас двоих, Не знаю смысла и не знаю, как много смысла я теряю, когда пытаюсь забавляться, игрою слова развлекаться, И растворяю в них тебя...

Лишнее слово Лишний раз опускается штора, Лишнее слово лезет из горла, Падает лишний сухой вечерок, и закрывает душа на замок нежное слово и нежный изгиб. Ты бы конечно, конечно приник к этому телу души и полета. Лишнее слово. Оборвано что-то там, где душа просыпаться должна. И ни к чему нам теперь простыня, незачем штора, и вечер. И слово лишнее было - убило и стерло этот изгиб нарисованных тел. Произнесенный убийца влетел словом в прекрасное, нежное - "да" и зазвучало теперь навсегда это холодное, синее - "нет".

Норма Опустошенность наших тел. Как будто кто-то захотел Лишить нас доброй, нежной сути, И растворить всех в этой мути, И в этой гаденькой отраве. Когда души мы увидали Рассвет. Застывших мыслей формы. Сказали нам, что лишь для нормы Мы рождены на этот свет, И строго выполнять совет Должны от этого проклятья. Что норме - Да, а те понятья О чувстве, солнце и любви для тех, кто были рождены для ненормального участья в судьбе их всех нормальных лиц. Ах, нет, не лиц, а тел нормальных, чьи мысли стройными рядами нормально маршируют в ногу, поют лишь хором. Им дорогу освободить всем ненормальным! Вперед к телам - и вновь нормальных послушных деток воплотим. Потом нормально прокричим всем людям мира: "Ты, кретин, А ну-ка в строй, и в ряд, и с песней нормально маршируй - мы вместе". И в этом сила, власть и тьма всего нормального ума.

Если - то... Если - то... Когда, то - да. Мы были вместе. Сквозь года несется весть о прошлой встрече. Мы вместе здесь. И снова легче взять руку в руку - солнце к солнцу. Ты знаешь, снова сквозь оконце падет звезда в ладони слов. И снова - если... то... Оков опутать пламенным обманом нам не дано, и раны, раны в душе зияют пустотой - "Ах, если - то..." Постой! Другой наверно б смог сказать тебе, рассыпанной в тебе звезде добавить счастья и мечты. Ах, если б - то... Ах, если б ты...

Как быстро вы сказали Как быстро Вы сказали - "Нет." Как будто полный, странный бред вам предлагали эти люди. Благоразумно позабудем о чем они просили Вас. К Вам обращаюсь без прикрас - Я восхищаюсь Вашим "Нет." Как быстро отмели совет Вы распрощаться с силой Вашей души. И не спешили их судить, и не подумали приврать, сказали - "Нет" и Вам сказать могла за это "Нет" я - "Да". Вот странность женского ума.

Старый год Старый год хотел подарков Всем вам подарить. Он спешил, летел, мечтал - только не умрите! Собирал дары свои, елки снаряжал. Он не знал, не понимал - что он тоже стар. Не успеть его дарам в сердце залететь. Не успеть к тем старикам, что ушли стареть дальше в белый океан синей темноты. Не успеть им подарить радостной мечты. Уплывают тихо, грустно, скорби не тая. Вслед им смотрят одиноко все их сыновья - Те, кто так любил и верил в их старинный мир. Те, кто тайны им доверил, был для них кумир. Уплывают. Грустно. Странно. Старый год один. Уж не будет он обманно красить их седин. Не успел и Новый, сильный руку им подать. Перейти сил не хватило. И ушли опять чьи-то песня, небо, радость, солнца океан. Новый год для уходящих страшный был обман.

Пока протянута рука Вчера семейство целое стояло На Невском черном около стены. И робко руку так держала Девчушка старшая, а мать из тьмы Сказала горькое "спасибо". А мимо быстрая толпа, Спеша в бессмертие уныло, Шла ровным строем, не смотря Как робко девочка просила. Не знаю той судьбы жестокой, Приведшей к стенке всю семью, Но темный город одинокий Смотрел и с жалостью свою Столь малую частицу боли, В сравненье с быстрою толпой, Пытался светом глаз домой Завлечь. Убрать от этой боли. Стена была одной опорой детям На мрачной улице Петра. Мне кажется уже пора, Пока протянута рука... И стенка, вдоль которой встали, Те дочери и сыновья, Еще дает свою опору. Мне кажется, что уже впору Толпе открыть свои глаза, Не торопясь попасть туда, Где лишь страданья и печали. Пока протянута рука.

Мне жалость затопила сердце Мне жалость затопила сердце. Дороже всех чудес на свете - Ты, милый, сердцу дорогой, Сыночек - лучик золотой. Головка всклоченных волос. Вопросов масса, много слов. Вопросы - солнца лепесток: "Сегодня, мама, паучок сплел паутинку на окне, и ярко так играл в стекле от солнца блик";. О, миг! Мой милый и родной, ты сам, как лучик золотой, ты сам - созвездие веков. Ты полон солнца, облаков. Ты - радость светлая моя, твои слова - моя судьба. Звоночек ты, и свет, и боль. Так страшно не быть мне с тобой. Так жаль, что ты уйдешь потом, взяв руку Милой. И скажешь ей: "Ты посмотри, все звезды мира и земли я для тебя зажег. Бери! Теперь я вижу ту звезду, где маму я всегда найду. Теперь я знаю, то была созвездий счастья тишина".

Непонимание Интересна оценка других. Но когда расхождение твоих мыслей, чувств и понятий... совпадают ведь только проклятья. И, когда отраженье свое в зеркале этом не узнаешь, то от этого не устаешь, а сильнее бы слово здесь нужно- мыслей ход превращается дружно в напряженный и жалобный крик. И общение наше безмерное открывает пространство пустое, заполняет пробелы семейные создавая чужое, другое. Ах, зачем заполнять непонятное это жуткое непонимание? И зачем нам стремиться в обратное дорогое душе состояние - понимания? Несовпадение душ неизменное порождает вопросы пустые, суету дополняя душевную объясненьями непростыми... И оценка других неизменная ляжет тяжестью горькой на плечи. Ах, зачем же тогда наши речи? И не нужно тушить эти свечи, что в душе моей с детства горят - мне о многом они говорят. Ну, а вам лишь ответа молчание - наше полное непонимание...

Какой злой город на Неве Какой злой город на Неве, Зачем же снова нужно мне Идти по улицам твоим, Вдыхая дым из-под машин? Идти и думать вновь о нем. Когда же снова добрым сном Моя печаль размыта будет? И где печаль приют добудет? Когда закончится разлука? И рифма слову снова - мука. Где ты? На крик исходит стон. И визг машин со всех сторон, Тела которых в суете, Толкаясь, мчатся в темноте По улице, где я иду. Где ты? Я жду. Еще я жду. И знаешь, буду ждать всегда. Пусть засмеются провода, Над головой, что держат путь. Они не знают эту жуть - Когда душа, срываясь в пропасть Надежды суетной мечты, Стремится в пропасть высоты Где ты один, один лишь ты.

Дом, прорастающий тенью На стене большого дома тень. Рассыпается на части белый день - Уходя, цепляется за стены домов, Молча сползает в ночь облаков. Память людей - тень на стене. Большой и зеленый город во сне, Проросшие тени, как души людей - Сползающих, добрых, ненужных теней. Так город уходит в ночной перезвон. Так солнце, прощаясь, исходит на стон. А люди спешат укрыться в домах, Как будто ночные кошмары во снах Их мучить не будут.

Показалось Показалось? Да. Показалось... Не рыдалось потом. Не страдалось. Но пыталось остаться без Вас- без придуманных мыслей и глаз. Образ новый, под маской увидя, не скажу, что теперь ненавидя я о Вас размышляю. Нет. Но теперь я боюсь, что в ответ на душевный порыв Ваш, совет я души, уж, своей не забуду! И не буду в ответ, Вам, не буду говорить так открыто-отчаянно. Показалась тогда мне нечаянно глубина Вашей мысли. И в путь понеслась вслед за ней мысль моя. Это- жуть, если все мне тогда показалось. И не лучше б, чтоб это осталось лишь ошибкой моей неуместною. Не случилось, и славно. И славно то, что это осталось интересом к пути Вашей мысли. И снова зависли провода, так близкие к небу. И не праздновать Вашу победу. Да, и впрочем, вообще ничего не осталось. Показалось мне все. Показалось.

Душевный побег Ехала из сырого зимнего града. В голове надежда, что наградой За побег мой будет - снег. Вдаль быстрее. Бег? Побег... Мокрые, рассыпчатые тучи. Сколько можно душу мою мучить? Так хотелось выскользнуть оттуда, Так ждалось и верилось, что чудо Будет просто, незамысловато. Очень верилось и стук колес награда За доверчивую веру эту - Уезжаю вдаль. Я еду к снегу. За окном пушистые домишки. Не понять, что это те воришки, Что забрали снег из мест моей мечты Вновь куда стремлюсь из пустоты. Ровный слой душевной белизны... Из окна вагона мне видны Белые перроны, города, Снежные деревья и дома. В ночь меня вагоны выпускают. Но ступать душа со страхом не желает По сырой и каменной земле. Изменить не вправе я мечте, Но она мне мило изменяет. Белизны до крика не хватает. Ведь в душе моей с дождем не тает Боль - там балом правит. Серый город. Не смогла сбежать... Мимо, мимо мчался поезд - дать Не желая сердцу отдыха и снега, Охладив порыв душевного побега.

Не страшно, а жутко... Не страшно, а жутко... Не глупость, не шутка. Мигает экран, Телевизионный профан Там долго противно твердит: "Война началась, Но уже пронеслась" Потом перейти к спортивным итогам пытается. Вот с этим прекрасно он справится. И зрители молча уставятся на результаты игры команд городов, которых те бомбы уж час, как стерли с Земли.

Взрослые дети Взрослые дети играют в войну, Слушаю, слышу я тишину - Окон, домов, стен, городов. Взрослые люди играют... С домов крыши слетают, и падают дети, пулей пронзенные здесь на рассвете, в городе этом, где взрослые дети играют, играют в войну.

Большой магазин Большой магазин книг. Я, заглянув на миг, В него погрузилась. Слово не подобрать.. Ну, "не ново" - этот книжный поток.. Вновь свой любимый лоток я нахожу среди прочих, будет тогда короче здесь пребыванье мое - каждый здесь ищет свое. Сколько чудес сокрытых в этих страницах открытых. Судеб наполненность встреч, гордая, сильная речь тех, кто давно уж не с нами - с нами, кто под облаками все еще ищет и любит, смеется и тайно горюет. Видимо, нужно и мается, и тяжело так страдается если к вам обращаемся, к вам - ушедшим в века. Знали ль вы главное, вечное? Были ль вы человечные? Наверное сильные, гордые, злые, завистливо-добрые были такие же странные. Искали. Прятали раны вы, мучались, плакали, верили, и одному доверили думы свои сердечные (а оказалось, что вечные) - это простому листу. Вы поддержать не сумели, песнь восхваленья не спели, старой, программной, вечной, и, в общем-то, бесчеловечной шутке по имени - Жизнь.

Старые дома Петербурга Старинные дома в старинных городах - большие, гордые, не верящие в страх. Потрескавшиеся стены и балконы, казалось думают, что вновь салоны откроются волнующей толпе, веселым гомоном наполнятся вдвойне. Казалось верят в будущее стены, ждут, осыпаются, не ведая измены всех жителей сердец своих - они на кладбищах судеб. Вновь их вернуть не в силах жажда наполненья и смыслом древним - их томленье давно под слоем стен земли. Дома не знали, не могли простить измены всех жильцов. Надеясь все же - их засов придет открыть рука творцов, рука любимых, их отцов. И осыпаясь гордо, тихо, теряли постепенно, лихо историю, любовь, себя. А мы теряем города.

Чувство звучит бубенчиком Чувство звучит бубенчиком. А брат твой украшен венчиком. Ты все надрыв баюкаешь, Так же, как я боль свою. Снишься мне редко-надрывно В дугу своей болью скрюченный, И плачешь тоской непрерывною, Предательством чьим-то навьюченный. Распахнут для силы любовной, Щедро рассыпав брильянты, Ты ждал от них дружбы кровной, А был ими предан и смят ты. И сильный истек болью красной, Руками пытаясь закрыться. Они ж улыбались и прятались, В друг друга пытаясь зарыться.

На фоне Разноцветные, яркие, чистые, солнцем согретые, словно лучистые во дворе карусели стоят. Странно цветные, великолепные, яркостью этой кем-то прилепленные к серо-грязной земле. Странным кажется мне, поэтому я удивляюсь, и думой своею маюсь - как этой яркости праздник к черной земле приник. Большие дома темно-серые, солнце не дало им веры, в то, что они грязно-серые солнца узнают путь. Но праздник детских сердечек, Вышел играть на крылечко. Радости солнца комочек... Мне просто не хватит строчек их описать восторг. Цветные детские души, теперь понимаю я лучше, что карусель цветная стоит во дворе родная лишь этим сердечкам детским. И это достаточно веским, сильным ее аргументом звучит посреди двора - где грязь и сырая земля.